не ужаса. Либеральные ценности свободы и плюрализма явно проигрывали по сравнению с материально стабильным существованием. Незамедлительно развернувшаяся в фашистских странах социальная политика для широких масс в виде поддержки многодетных, жилищного строительства, организации досуга, воспитания и образования прибавила им сторонников и изнутри, и вовне. Но и имущие слои общества долгое время испытывали удовлетворение: разумный компромисс с государственной властью принес им защиту от социальных катаклизмов и уничтожение рабочих организаций, организованное по «принципу фюрерства» (беспрекословное подчинение работников) «органическое хозяйство», а также модернизацию и динамичную промышленную среду.

К середине 1930‑х годов, несмотря на резкую активизацию внешней политики государств фашистского толка, было сложно предугадать, насколько безграничны их политические и идеологические цели. Германский рейх, ведомый Гитлером, не имел ни воли к сопротивлению, ни возможности остановить оказавшуюся антинациональной и безрассудной экспансию и агрессию. Они были органическими составляющими фашистской системы, более того, оживляли и укрепляли подобные движения и режимы в других государствах.

В конце 1920‑х — начале 1930‑х годов многие страны Европы вступили на реакционно–авторитарный путь развития. Это свидетельствовало о глубоком кризисе ценностей и принципов западноевропейской демократии. В советской исторической науке авторитарные режимы межвоенной эпохи именовали фашистскими, хотя на самом деле они копировали лишь отдельные элементы идеологии и практики «классического» фашизма.

Английский историк Эрик Хобсбаум предложил интересную типологию политических систем, противопоставлявших себя западным демократиям, подчеркнув, что их объединяла праворадикальная идеология и ненависть к социалистическому движению. «За двадцать лет отступления либерализма ни один по–настоящему либерально–демократический режим не был свергнут слева. Опасность шла исключительно справа. Правые в тот период представляли собой не только угрозу конституционному и представительному правлению, но идеологическую угрозу либеральной цивилизации как таковой».

Значительная часть авторитарных режимов межвоенной эпохи апеллировала к исторической традиции. Адмирал Миклош Хорти, возглавивший Венгрию после разгрома Советской республики, провозгласил в стране королевство, а себя назначил регентом при отсутствующем монархе. Военно–аристократическими декорациями было оформлено правление маршала Маннергейма в Финляндии и маршала Пилсудского в Польше. Одержавший победу над республиканцами в ходе гражданской войны в Испании генерал Франсиско Франко подавал себя как истового католика и в конечном счете восстановил в стране монархию.

Политика как призвание и профессия

«В принципе имеется три вида внутренних оправданий, то есть оснований легитимности (начнем с них). […] В данном случае нас интересует прежде всего второй из них: господство, основанное на преданности тех, кто подчиняется чисто личной “харизме” “вождя”. Ибо здесь коренится мысль о призвании (Beraf) в его высшем выражении. Преданность харизме пророка или вождя на войне, или выдающегося демагога в народном собрании (Ekklesia) или в парламенте как раз и означает, что человек подобного типа считается внутренне “призванным” руководителем людей, что последние подчиняются ему не в силу обычая или установления, но потому, что верят в него. Правда, сам “вождь” живет своим делом, “жаждет свершить свой труд”, если только он не ограниченный и тщеславный выскочка. Именно к личности вождя и ее качествам относится преданность его сторонников: апостолов, последователей, только ему преданных партийных приверженцев. В двух важнейших в прошлом фигурах: с одной стороны, мага и пророка, с другой — избранного князя–военачальника, главаря банды, кондотьера — вождизм как явление встречается во все исторические эпохи и во всех регионах» (Вебер М. Политика как призвание и профессия // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990).

Наряду с консервативными ценностями эти режимы делали ставку на национализм и подчинение себе всех проявлений независимой общественной жизни. Однако масштаб подобных мероприятий был несравним с тем, что происходило в нацистской Германии и фашистской Италии. Понимая, что без массовой поддержки в XX в. не выжить, авторитарные вожди предпочитали мобилизации нейтрализацию. Особой формой последней и являлось «корпоративное государство», подражавшее старому сословному строю, еще не расколотому классовой борьбой, в котором каждая социальная группа занимала стабильную нишу и не претендовала на изменение своего традиционного статуса.

Наиболее последовательно подобные установки нашли свое отражение в политической системе Австрии после того, как страна погрузилась в пучину экономического кризиса. 7 декабря 1929 г. были приняты поправки в конституцию, которые превратили Австрию в президентскую республику. Частью верхней палаты парламента стал Совет сословий. Страна находилась под сильным влиянием режима Муссолини, который поддерживал военизированные формирования фашистского толка — хаймвер. Опираясь на них, ставший канцлером представитель Союза сельских хозяев Энгельберт Дольфус в марте 1933 г. добился устранения законодательных институтов из политической жизни страны.

Такая же участь постигла и австрийские партии, как коммунистов, так и национал–социалистов. Говоря о том, что он наносит удар по левым и правым радикалам, Дольфус видел своим главным врагом организованное рабочее движение, исподволь подготавливая расправу над мощной Социал–демократической партией. В стране появились лагеря для интернирования политических противников, пресса подвергалась все более жесткой цензуре. На место партий был поставлен Отечественный фронт, находившийся под покровительством власти и рекламировавший возврат к патриархальным ценностям Дунайской монархии и прежде всего к гармонии сословного устройства доиндустриальной эпохи.

После одной из провокаций (12 февраля 1934 г. Дольфус приказал обыскать Рабочий дом в Линце, где хранилось оружие рабочего шуцбунда) по всей Австрии вспыхнули вооруженные столкновения. Восстание оказалось стихийным и неподготовленным, даже в столице шуцбундовцы зачастую не могли добраться до тщательно спрятанного оружия. Дольфус объявил чрезвычайное положение и сместил социал–демократического бургомистра Вены. Армия и полиция получили полную свободу рук, для обстрела позиций повстанцев в рабочих кварталах использовалась тяжелая артиллерия.

Объявленная СДПА всеобщая забастовка провалилась — ввиду огромной безработицы мало кто был готов рисковать своим рабочим местом. Историки рассматривают февральские события в Австрии как кратковременную вспышку гражданской войны, вызванной провокацией хаймвера. Чувствуя себя победителем, Дольфус нанес решающий удар по основам демократии. 1 мая 1934 г. вступила в силу конституция «христианского корпоративного государства» Австрии, слово республика исчезло из политического лексикона. Вся власть сосредоточивалась в руках правительства, вместо представительных учреждений создавались Федеральный совет и советы земель, носившие консультативный характер. Отечественный фронт был провозглашен единственным выразителем воли австрийского народа, любая иная политическая деятельность в стране преследовалась.

Дальнейшие события показали, что в феврале 1934 г. Дольфус одержал пиррову победу, так и не сумев взять под контроль почувствовавшие вкус власти профашистские силы. В ходе путча 25 июля того же года, организованного венскими национал–социалистами при тайной поддержке Гитлера, Дольфус был убит. Однако путчисты не добились своих целей и после пятичасовых переговоров покинули здание кабинета министров. Новым канцлером страны стал Курт Шушниг, сделавший ставку на сближение Австрии с Италией и Ватиканом.