на Марте Бэкон, дочери Роберта, греческого бога Уолл-стрит, который так очаровал Пьерпонта.

К концу 1930-х гг. Джордж Уитни управлял банком Morgan и был директором Kennecott Copper, Texas Gulf Sulphur, Johns-Manville и Guaranty Trust. Будучи главой отдела андеррайтинга на внутреннем рынке, он больше других партнеров Morgan пострадал от закона Гласса-Стиголла и наблюдал, как его бизнес переходит в руки Гарольда Стэнли. Он пользовался большим уважением на Уолл-стрит и, несмотря на свою замкнутость, был очень популярен в банке. Из всех партнеров Morgan, приехавших в Вашингтон отвечать на вопросы, Джордж Уитни часто выглядел самым снобистски возмущенным, как бы не желая признавать законность происходящего. Как раз в тот момент, когда казалось, что нападки "Нового курса" могут ослабнуть, разразившийся скандал означал появление новых правительственных инквизиторов, пытавшихся пробить его отполированную защиту.

Джордж рос в тени своего старшего брата Ричарда, звезды семьи. Ранняя карьера Ричарда на Уолл-стрит, казалось, оправдывала большие ожидания его семьи. В "черный четверг" 1929 г., будучи вице-президентом фондовой биржи, он совершил легендарную прогулку, выставив на торги акции U.S. Steel и других компаний; весной следующего года он был назначен президентом биржи, став самым молодым человеком в истории, занимавшим этот пост. Он стал известен как человек, который остановил панику 1929 г., и превратился в своего рода народного героя. Холодный и напыщенный, он был мистером Уолл-стрит, председательствующим в черном сюртуке в своих роскошных апартаментах на последнем этаже биржи. В атмосфере закрытого клуба он представлял реакционные элементы - биржевых трейдеров и специалистов, сопротивлявшихся федеральному регулированию, - против относительно более либеральных розничных брокеров.

Ричард был связан с Дж. П. Морганом не только как его брат. Его фирма "Ричард Уитни и компания" была основным брокером, обслуживающим золотые облигации банка. Даже если бы никто из Morgans не был замешан в скандале, это отразилось бы на банке. Как сказал журналист Джон Брукс, "когда боги со Стены материализовались на земном рынке через дорогу, их телесной формой был Дик Уитни". В целом банк держался в стороне, не вмешиваясь в споры на бирже, и был обескуражен тем, что в народе сложилось впечатление, будто Ричард Уитни представляет его точку зрения. К тому времени, когда разразился скандал, было уже слишком поздно исправлять это впечатление.

В 1930-е годы Ричард Уитни вел двойную жизнь. Защищая пулы, короткие продажи и другие спекулятивные операции от нападок Вашингтона, он в то же время боролся с пристрастием к азартным играм. Он был приверженцем "быстрых денег". Он купил акции компании по производству удобрений во Флориде как раз перед тем, как экономика этого штата рухнула, и вложил деньги в бутлежный яблочный джек под названием "Джерсийская молния". При этом он жил как деревенский сквайр. Женившись на дочери-наследнице бывшего президента клуба Union League, он разводил породистых лошадей в поместье площадью пятьсот акров в Нью-Джерси, руководил собачьим клубом Essex Fox Hounds, владел таунхаусом на Пятой авеню и разъезжал по городу как магнат.

Хронически задолжав, Ричард постоянно брал в долг и привлекал людей к совместным инвестиционным схемам. В 1929 году он попытался заманить своего дальнего кузена Джока Уитни в инвестиционное партнерство. Но к тому времени репутация Ричарда была уже достаточно сомнительной, и адвокат Льюис Касс Ледьярд отговорил Джока от этой затеи. (Позже, вместе со своим другом Дэвидом О. Селзником, Джок купит права на экранизацию "Истории Ричарда Уитни"). Удивительно верный Джордж поддерживал платежеспособность Ричарда и потакал его фантазиям о финансовой славе. Перед крахом Джордж одолжил Ричарду 500 тыс. долл. для покупки места на фондовой бирже. После этого займы стали более частыми, и Ричард задолжал своему брату ошеломляющую сумму в 3 млн. долл. Эти займы позволяли другим; когда Ричард промышлял на Уолл-стрит, люди полагали, что Джордж стоит за ним. Страх и уважение к дому Морганов были таковы, что на протяжении всего затяжного финансового кризиса Ричарда никто никогда не требовал возврата долга.

В 1931 г. банк Morgan предоставил Ричарду кредит в размере 500 тыс. долл., который должен был постоянно возобновляться. Партнеры признавались, что им нравится плутовской стиль Ричарда, но с глубокими, негласными оговорками. В свое время они пытались уговорить одного из ветеранов фондовой биржи объединить свою фирму с фирмой Ричарда, чтобы обуздать излишества последнего. Несколько раз Ламонт предупреждал Джорджа, что пронзительно снисходительные нападки Ричарда на реформу ценных бумаг контрпродуктивны. Джордж и сам понимал, что Ричард поступает безрассудно. И когда в 1934 г. Morgans подвергся первой проверке со стороны государственных банковских экспертов, Джорджу пришлось предоставить свои собственные ценные бумаги в качестве обеспечения кредита Ричарда.

К середине 1930-х гг. Ричард, отчаявшись, стал обращаться за кредитами к членам Еврейской биржи, несмотря на то, что они были исключены из высшего эшелона биржи. В 1936 г. Джордж попросил партнера Генри П. Дэвисона-младшего, сына Гарри, проверить финансовые дела Ричарда. В ходе вежливой и несерьезной беседы с Ричардом Дэвисон заметил, что его кредиты не имеют достаточного обеспечения. Хуже того, Ричард использовал заемные ценные бумаги в качестве залога для получения новых кредитов - широкая и открытая дорога к финансовому краху, которую за поколение до него так памятно проложил Уильям Крапо Дюрант.

На этом этапе Ричард перешел от неразумных поступков к откровенному преступлению и начал грабить два учреждения "голубой крови". У фондовой биржи был фонд Gratuity Fund, который выплачивал семьям членов биржи пособия в случае смерти, и Ричард присвоил себе ценные бумаги на сумму 1 млн. долл. в качестве обеспечения кредитов для себя и своей фирмы. Будучи казначеем Нью-Йоркского яхт-клуба, он присвоил себе ценные бумаги на сумму 150 тыс. долл. Скандал был раскрыт, когда Ричард Уитни пропустил заседание попечителей Gratuity Fund, и нерадивый клерк разгласил пропажу ценных бумаг. Внезапно Ричарду пришлось заменить "одолженные" акции. В числе прочих он обратился к Аверелу Гарриману за 50 000 долларов, но ему потребовались более крупные суммы. 23 ноября 1937 года он обратился к Джорджу за срочным кредитом в размере 1 млн. долларов. Формальная вина банка началась именно здесь, поскольку Ричард признался брату в своих преступных действиях. Для Джорджа, который много лет провел в Вашингтоне, горячо защищая Дом Морганов от обвинений в нечестности, это был, наверное, кошмар. Как сказал Ричард о Джордже: "Он был страшно встревожен и возмущен тем, что это могло быть сделано, и много раз спрашивал меня, почему я это сделал, и просто не мог понять этого - он был поражен, как и имел основания быть".

Не имея готовых денег, Джордж отправился к Ламонту и