Оаликомн моментально встало, поклонилось так, что продемонстрировало мягкий участок черепа за гребнем, и попятилось от хозяина-хозяйки.

– Сюда, маленький господин, – прошептал облаченный в синее герольд Нобуте и повел его прочь от шатра.

Один глаз-дрон Сагары отправился за ними.

– Что-то случилось? – спросила Смайт.

Я перевел.

– Ничего важного, – ответил вождь.

– У нас есть врачи.

– Rakayu aradaian.

Араната резко выпрямилось, едва не разодрав рогами брезентовую крышу. Вид князя в низком павильоне, с болтающимися вокруг головы полосатыми лентами, мог бы показаться комичным, если бы не его устрашающий лик. Вся женственность, которую я чувствовал в отношении Аранаты, улетучилась, и надо мной вновь нависало его громадное тело, широкие плечи и крепкие, как канаты, мускулы нечеловеческих, длинных и тонких рук и ног. Князь демонов смотрел на нас жадно, щуря глаза-блюдца. Наконец он расслабился и взялся за рукоять меча у бедра:

– Пришлите темного немедленно. – С этими словами существо развернулось и, пригнувшись, вышло из-под навеса.

Поднялся искусственный ветер, подхватив мантию князя и растрепав юбки. Телохранители припали на колени при его приближении, расступаясь, как темные воды перед луной.

– Мы не отправим вас к князю немедленно, – с гневом в голосе уверила меня Смайт.

Рыцарь-трибун стучала пальцами по столу, глядя в спины спускающимся с холма сьельсинам. Она оставалась неподвижна, как солнце в центре движущейся Вселенной.

– Думает, что может нам указывать? Как нам с таким торговаться? – произнесла она еле слышно.

– Может, и никак, – заметил Бассандер, поднимаясь, чтобы лучше видеть удаляющихся ксенобитов.

Теперь его слова кажутся мне пророческими; их тень легла на все годы, минувшие с того дня до сегодняшнего.

Наступила тишина. Ни у кого не нашлось лучшего ответа. Механические глаза Сагары кружили над павильоном, но сам он оставался недвижим, как камень. Все молчали.

– Рыцарь-трибун, позвольте слово? – спросил я.

В этот момент почтительность играла мне на руку, и я принял смиренный вид, рассчитывая, что это поможет положительно решить мой запрос. Смайт не ответила. Даже не пошевелилась, и я решил продолжить:

– Разрешите Валке, то есть доктору Ондерре, хотя бы раз поучаствовать в переговорах. С тех пор как мы покинули Эмеш, она провела много времени с Танараном, а изучение ксенобитов – дело всей ее жизни. У нее может найтись решение.

Бассандер с Кроссфлейном запротестовали, и я услышал, как оба произнесли слово «ведьма». Мои кулаки непроизвольно сжались, но я сдержался.

– Тавросианка-ксенолог? – уточнил Варро, поднеся палец к губам. – Это возможно.

Тут, к моему изумлению, на помощь пришел еще один человек. На всех заседаниях Джинан держалась тише остальных. Она не представляла дипломатические интересы джаддианских правителей, была лишь наблюдателем и изредка позволяла себе комментарии. Я вновь и вновь не устаю удивляться поступкам и решениям отдельных людей. Бывает, что солдат, не пользующийся уважением сослуживцев, вызывается прикрыть их отступление. Давний и близкий друг предает тебя во имя какой-то надуманной правды. Вот и Джинан, которая всегда ревновала меня к Валке и даже, возможно, ненавидела ее, сказала:

– Нужно, чтобы доктор оценила ситуацию.

– Хорошо. – Смайт стремительно встала и взяла трость. – Марло, приведите ее завтра.

Еще одна ночь. Ночь между днями переговоров и долгая ночь здесь, на Колхиде. У меня почти закончились свечи, и скоро мне придется отойти ко сну, ведь я пообещал братьям, что завтра помогу рыть колодец и восстанавливать сад за десятилетней заставой.

Я не собирался уделять этому внимание, но прежде, чем поведаю об окончании переговоров и крахе наших надежд, я должен взять перерыв. Нельзя безоглядно смотреть в бездну. Перед прыжком обязательно нужно остановиться, ведь лишь тогда есть шанс приземлиться там, где хочется.

Еще одна ночь.

Рыцарь-трибун Смайт отпустила меня после очередной беседы, и я отправился на «Мистраль», где томились в заключении мои друзья. Нужно было сообщить Валке, что ей позволено присоединиться к нам. Меня отправили без охраны, и, лишенный необходимости строго подчиняться конвоирам, я окольными путями вернулся к павильону, опрометчиво решив, что стал разбираться в путаной конструкции «Демиурга».

Тем не менее моих непрочных знаний хватило, чтобы проложить по гулким, полным призрачных скульптур коридорам путь к саду. Отголоски шагов звучали в памяти. Я долго бродил под темными ветвями по тихим тенистым тропам, по которым мне вскоре предстояло идти в огне. Наверху корабль сьельсинов «Бахали имнал Акура», если я правильно понял ксенобитов, мерцал, подобно ледяной короне, на гранях которой играли лучи звезд. Он был так близко и так далеко.

Я решил, что сад тот же самый. Сад Всего Сущего из-под дворца Кхарна на Воргоссосе. Не знаю, как такое было возможно, и синие глаза, которые я замечал в кронах вишен, не могли дать мне ответ. У подножия холма, под деревом и павильоном, чистые речные воды впадали в темный водоем. Я встал у кромки воды, всматриваясь в глубь. В глянцевой воде я видел только отражение своего лица. Черные волосы и черная одежда растворились, и казалось, что на волнах дрейфует маска, созданная по моему образу и подобию.

Вспомнив маски предков, развешанные под Куполом изящной резьбы в Обители Дьявола, я зажмурился.

Плюх.

Что-то плеснулось на поверхности пруда. Вот! Я увидел рябь.

– Братство? – окликнул я, снимая с пояса меч, забыв, что против мериканского чудища оружие бесполезно.

Неужели Кхарн взял тварь с собой, покидая темную планету?

Плюх.

– Братство? Покажись! – Я невольно сотворил пальцами солнечный диск, как делал Хлыст. – Покажись, черт побери!

– Их здесь нет, – ответил спокойный женский голос. – Отец не выпускает их из старого города. Говорит, что, попав на корабль, они пожрут звезды.

– Сузуха! – Я опустил оружие, но не повесил на пояс. – Ты меня напугала.

Дочь-клон Вечного сидела на прибрежном валуне. Ее брат, тусклоглазый Рен, бросал в воду камушки. При моем приближении он поднял голову, мгновенно утратив все детское озорство. Мне даже стало грустно.

Я почувствовал, что мешаю им, но не удержался от вопроса:

– Пожрут звезды? Что это значит?

В уме невольно появился образ таранящего звезду «Демиурга».

Темные глаза девочки – глаза Кхарна – едва заметно прищурились, и я даже издали заметил в них недоверие. Злобу.

– Почему я должна вам рассказывать?