– Разумеется, мы не пошлем вас одного. У вас будет свита. Помощники. Охрана. Прислуга…

– Прислуга? – Я едва не усмехнулся, ведь я почти двадцать лет бродяжничал!

– Вы палатин, – сказала Смайт, – даже пэр, насколько мне известно. Конечно, вам положена прислуга. И корабль. Я не отправлю вас к ним безоружного.

Этого было почти достаточно. Почти достаточно, чтобы забыть слепой ужас, который я с недавних пор испытывал перед сьельсинами. Можете звать меня трусом, но после встречи с ними мне расхотелось с ними жить.

Я посмотрел на стакан с бренди у себя на коленях, посмотрел на руки, которые его держали. Не руки юноши, каким я когда-то был. Да, у меня и тогда были мозоли, но эти руки загрубели и покрылись шрамами. Кожа на левом большом пальце, где когда-то примерз потерянный фамильный перстень, наполовину представляла собой шрам, и похожие шрамы украшали тыльную сторону той же руки – напоминание о схватке с Уванари.

– Могу я отказаться? – спросил я, не зная, хочу ли отказываться.

Сказав это, я поднял голову и увидел кислую гримасу на каменном лице Райне Смайт: поджатые губы, прищуренные глаза, сведенные брови.

– После всего? – произнесла она натянуто. – После всего, что случилось, вы задаете такой вопрос?

Она хотела пристыдить меня, и у нее получилось. Я не мог смотреть ей в глаза, не мог больше на нее сердиться. Не в тот миг.

– Разве вы не за это боролись? – спросила она. – Не ради этого добирались сюда? Не для того, чтобы быть как… Касия Сулье, кажется?

– Я в самом деле так говорил? – удивился я и отчетливо вспомнил, как стоял в тронном зале замка Боросево перед Балианом Матаро, сравнивая свою миссию с деятельностью капера во времена Войны Основания.

Вспомнив другие легенды, я заметил:

– Скорее, как Симеон Красный…

Смайт не улыбнулась, и я добавил:

– Кого вы хотите отправить со мной?

– Во-первых, Варро. Вам пригодится советник-схоласт, владеющий их языком, к тому же Варро уже знаком с положением дел и князем Аранатой.

– А что насчет Красного отряда? – спросил я, не зная даже, согласятся ли на такое задание Отавия Корво и ее команда. Они ведь были федератами, наемниками. Они не подписывались охранять имперского апостола на сьельсинской территории, и я не стал бы винить их за отказ.

Губы Смайт дрогнули. Она то ли подумала то же самое, то ли удивилась.

– Красный отряд… – Она глотнула бренди. Для успокоения, сказал бы кто-то. Чтобы скрыть улыбку, сказали бы другие. – Если согласятся, воля ваша.

– И я не хочу, чтобы со мной был Бассандер Лин, – заявил я, должно быть, чересчур категорично, потому что трибун сразу помрачнела.

Ее глаза уклонялись от меня, терялись среди латунных украшений массивного шкафа, стоявшего у стены.

– Мэм? – окликнул я после долгого молчания, когда мне показалось, что она ушла в себя.

– Бассандер… – Райне Смайт встрепенулась и протерла глаза свободной рукой. – Нет. Нет, его я не пошлю. Найдем другого капитана, у которого вы не отнимали меч.

Покраснев, я смущенно отвернулся:

– Я сожалею об этом и о ваших солдатах. Я не хотел, чтобы кто-то пострадал. Могу я узнать их имена? У них остались семьи? Если возможно, я хотел бы искупить вину перед ними. Когда будет время.

Рыцарь-трибун переменилась в лице. Среди морщин под глазами и вокруг рта можно было прочитать узнаваемую, но неопределенную эмоцию. Возможно ли выразить гордость? Уважение к чужой гордости? Или так она выражала одобрение?

– Мой адъютант передаст вам список.

– Буду признателен, – ответил я, не зная пока, что буду с ним делать. – Не проходит ни дня, когда бы я не вспоминал о них и капитане Лине.

– Он хороший солдат. Хороший офицер, – поспешно сказала Смайт. – Всегда таким был. Но его неприятие вас – дурной знак. За все годы, что он служил под моим командованием, я никогда не видела его таким злым.

– Не сомневаюсь, что я дал ему веский повод.

– Справедливо. – Смайт отставила стакан. – Что вы на это скажете?

Я опрометчиво сделал еще глоток бренди и обдумал вопрос и предложение. Напиток просто разил апельсинами, и я скривился. Мое и без того кривое отражение в алом напитке – тоже.

– Вам нужен немедленный ответ?

Я почти услышал, как Смайт поджала губы.

– Вы вовсе не обязаны мне отвечать. Нет, думайте сколько пожелаете. Если согласитесь, то все равно не отправитесь прямо отсюда. Апостол представляет его величество, поэтому вам не избежать инструкций от разведки легионов. И Святейшего престола. Возможно, его величество сам захочет с вами переговорить.

– Император? – Я вскочил так резко, как будто стул подо мной был электрическим. – Его величество даст мне аудиенцию? Правда?

Я перевозбудился, во мне одновременно вспыхнули трепет и священный ужас, которые вдохновляли человека еще на заре времен, когда Земля была молода. Аудиенция у императора. Нашего императора. Нашего басилевса и падишаха. Нашего махараджи и хуан-ди. Нашего микадо, нашего Августа, нашего царя, нашего Сына Небесного. Нашего Цезаря. Того, в ком текла кровь старой Виктории, Вильгельма Авалонского, в новом воплощении Артура и Александра. С тем же успехом Смайт могла бы сказать, что на меня обратил внимание сам бог, что звезда специально повернулась, чтобы озарить меня своим светом.

– Вы шутите, – усомнился я.

– Ну, не стала бы этого исключать, – ответила Смайт. – Насколько мне известно, император покинул Форум несколько лет назад. Я слышала, что он был на Нессе с примархом Венанцианом. С тех пор он мог вернуться домой, и если так, то «Скьявона» может доставить вас на Форум и обратно за десять лет.

– Император…

Я никак не мог успокоиться. Невозможно спокойно сидеть, когда тебя замечает правитель десятка миллиардов звезд. Я вспомнил отца, мрачного и жалкого в своем мрачном и жалком замке, и готов был рассмеяться, если бы не тревога внутри. Как я уже сказал, невозможно спокойно сидеть, когда тебя замечает правитель десятка миллиардов звезд.

Я поднял голову. Смайт внимательно смотрела на меня:

– Теперь понимаете, почему отказываться нельзя?

– Понимаю, – выдохнул я и сглотнул.

Не мог я отказаться от аудиенции, если таковая последует, как и бросить дело, благодаря которому эта аудиенция стала возможна.

– Я выступлю с предложением завтра, – сказала она, поднимая руку, пресекая мои вероятные возражения. – Не стану говорить, что хочу отправить вас; просто упомяну о посланце, чтобы оценить готовность Бледных к дипломатии. – Она опустила взгляд и повернулась вполоборота. – И убедиться, что они не станут обращаться с вами ненадлежащим образом.

Ни в ее голосе, ни у меня в душе не было уверенности. Я взболтнул остатки бренди в стакане, наблюдая за тем, как Смайт отчаянно пытается не смотреть на меня.