— Купались? — спросил севший рядом. Он бесцеремонно навязывал общение, как о том и заявил. При этом он задумчиво возил ложкой по тарелке, переливая содержимое с одного края на другой.

— Странный суп, — сказал он, наконец. — Почему он зелёный?

— Мы купались, как верно ты заметил, — ответил ему Рудольф, поглощая тот самый зелёный суп. — А суп зелёный, потому что он из экспериментальной капусты брокколи, высаженной доктором на его экспериментальном огороде. Разве не ты ему там помощник?

— Вода тёплая? — спросил тот, кто пока что не представился. Рудольф его имя знал. Нэе собеседник назвать себя не счёл нужным.

— Я не помню, чтобы доктор высаживал капусту, да ещё брокколи. У нас не было исходных земных семян брокколи. Это какой-то местный сорняк или гриб, что доктор и посчитал за капусту. Ты разве не чуешь, какой насыщенный грибной вкус у этой «брокколи»? А если эта зелёная хрень токсична? Мы тут что, экспериментальные кролики для кулинарного шоу доктора Франка?

— Вода в озере прогретая. На мелководье тепло, на глубине холодно. Как обычно. А если суп из гибрида капусты и грибов ядовитый, то и не ешь. Кто принуждает? — безразлично ответил ему Рудольф, жадно поглощая похлёбку.

— Так вы ходили дальше пляжа, — туда, где глубоко? Там сильные водовороты и буквально ледяные подводные течения. Есть риск возникновения судорог. Один раз я чуть не утонул. Ты видел, там стоит знак, предупреждающий об опасности? Это я установил. Не советую там купаться без подстраховки. Если бы ты стал тонуть, девушка тебя бы не спасла.

— Мы не ходили за пределы пляжа. И я бы никогда не утонул даже в ледяной воде. Я не ксанфик, как ты. А за знак спасибо. Только тут детей, вроде, нет. И девушки тут в одиночестве не купаются, насколько мне известно.

— Всякое тут бывает. И девушки купаются в одиночестве, и тонули тут ребята. И дети тут были прежде, насколько я помню. — Такой вот странный их разговор должен был что-то и означать, но что?

— Да? — Рудольф перестал есть и воззрился на странного человека. — Арсений, что у тебя опять не так? — таким образом имя было обозначено.

— Всё так, если иметь в виду текучку рабочих будней. И всё не так, если касаться моей персональной судьбы в целом, — ответил Арсений, изучая Нэю.

— Чем же тебя обделила твоя, как ты говоришь, судьба? — спросил Рудольф и придвинул к себе тарелку Арсения. — Очень хорош супец, да порция маловата. Я возьму? По любому я теперь отравлен, если трольская брокколи ядовита. А если нет, то хотя бы наемся.

— Нет, — успокоила его Нэя. — Это очень полезный и вовсе не дикий, а окультуренный овощ. Называется «зелёный умник», поскольку благотворно влияет на мозг человека. Да и внешне похож на мозговые полушария теплокровных существ. Доктор знает тут все тайны растительного мира.

— Так уж и все? — включился в диалог с нею Арсений.

— Не все, конечно. Но многие тайны Дух планеты Паралеи ему открыл.

— За что бы ему такое расположение от самого духа планеты? — спросил Арсений.

— За его доброту, разумеется.

— Тот старик тоже знал много тайн, побольше, чем наш доктор, но я не назвал бы его добрым, — сказал Арсений.

— Какой ещё «тот старик»? — изумился Рудольф.

— Она знает, а ты не встревай в детали разговора, если я говорю с нею, а не с тобой. Или ты мне запретишь? Я вообще-то с нею хотел поговорить, а не с тобой, да вот как-то возможности не было.

— Так мне уйти? — но уходить Рудольф явно не собирался. Нэя положила ладошку на его руку, призывая успокоиться и дослушать странное вступление того, кто по любому был лишним за их столиком. Арсений нагнул голову, словно пытался сосчитать все крошки на столешнице. Вид его был нелепым, странным, как и всё его поведение в целом.

— Изучаешь микрофлору по встроенной программе? У тебя на глазах увеличительные линзы, что ли? — не без издёвки спросил у него Рудольф.

— Тот старик оказался провидцем, — Арсений обращался к Нэе, игнорируя Рудольфа. — Я, действительно, не увидел собственного сына, рождённого здесь. И вряд ли уже увижу. Но мне дали точные сведения, что Ола родила сына.

— Кто же их тебе дал? — спросил Рудольф.

— Ясно, что не ты.

— Не помню, чтобы ты был этим озабочен. Захоти ты действительно, девушка осталась бы жить тут с тобою, как было это у меня когда-то. А и мне было ой как нелегко заводить тут подземную семью, возиться с младенцем и прочее такое. Даже труднее, чем тебе. Мне досталась кромешная дикарка из пещер, а как я её воспитал! Она стала украшением их планетарной культуры.

— В чём твоя заслуга? — усомнился в его похвальбе Арсений. — Гелия была уникальным самородком этого мира. Впрочем, ты на то и геолог по одной из своих профессий, чтобы находить самородки повсюду.

— Так ведь и Ола была не пустой породой. Редкий самоцвет, — ответил Рудольф.

Арсений тяжело вздохнул, — Я всегда знал, что тогда я не спал, а всё происходило в реале. Тот старик, он где теперь? — спросил он у Нэи.

— Он погиб, так говорят, — ответила она неуверенно.

— А кто говорит? Кто это видел? Я уверен, что он жив, поскольку я видел его совсем недавно в уличной толпе в столице. А я своим глазам привык доверять. Я побежал за ним, но он так и пропал. Хотел спросить у него, где мой сын… Он-то точно всё знает.

— Откуда же? Дел у него других нет, как отслеживать жизненные запутанные пути твоей аристократки, — сказал ему Рудольф. Арсений развлекал его, и настрой Рудольфа был обидно-несерьёзным по отношению к не скрываемым печалям весьма странного коллеги.

— Кто она такая, ваша Ола? — спросила Нэя. — Я её не знала. Иначе я бы вам помогла.

— К сожалению, Арсений, твоя помощь, как и ты сам, твоей аристократке уже ни к чему. Она неплохо устроена, уж поверь. Ты сделал свой выбор. Она в отместку сделала свой. К чему теперь-то тебе влезать в её налаженную жизнь? А когда «тот старик», как ты выражаешься, тебе давал какие-то предсказания? И кто он собственно? Почему Нэя знает о некоем старике, а я нет?

— Он говорит о Тон-Ате, — сказала Нэя.

Все зависли в молчании. — Так ты его знал? — наконец подал голос Рудольф. — Где довелось встретиться? И почему, собственно, он дал тебе прогноз на будущее? Он всего лишь запрограммировал тебя как безвольную болванку!

— Я не искал встреч с ним никогда. Он