Как заметил писатель Оскар Уайльд: «Бывать в обществе просто скучно. А быть вне общества – уже трагедия».

Современные идеи индивидуальности и независимости создают иллюзию, что каждый из нас – полновластный хозяин судьбы, но, в действительности, социальное окружение – один из мощнейших ресурсов здоровья. Развивая больше глубоких связей, улучшая качество общения, мы меняем к лучшему как себя, так и других людей.

Изучение мозга приматов и человека показало, что стилю общения соответствует определенная нейрохимия мозга. Например, у шимпанзе высокий уровень ацетилхолина и низкий уровень дофамина в полосатом теле мозга, и это приводит к тому, что обезьяны склонны действовать, ориентируясь на внутренние побуждения, игнорируя окружающих. У современных людей нейрохимия мозга иная: уже у наших далеких предков стало больше дофамина и серотонина и меньше ацетилхолина. Так мы стали мотивировать себя тем, что вокруг нас, а не своими личными желаниями, научились быть внимательнее к окружающим, учитывать их интересы, договариваться и, что самое важное, формировать устойчивые семьи.

Подойдите к зеркалу и посмотрите на свои зубы. Наши клыки совсем маленькие – и это один из признаков снижения агрессии к другим особям.

Гипотеза антрополога Лавджоя объясняет, как развились три уникальных признака человека: короткие клыки, скрытая овуляция и двуногость. Итак, наши предки по каким-то причинам начали практиковать совместное выкармливание детей, ведь репродуктивный успех у приматов зависит не столько от плодовитости, сколько от выживаемости детенышей. Эволюционным успехом считалась моногамная пара и обилие потомства. Это привело к развитию двуногости (для того, чтобы приносить еду и снабжать самок и детей пищей), снижению внутригрупповой агрессии за самок и уменьшению клыков, которые их отпугивали, появлению скрытой овуляции (ниже вероятность привлекательности для других самцов). Снижение внутригрупповой агрессии привело к лучшей кооперации и стимулировало развитие головного мозга. У этой теории есть и много других аргументов – от отсутствия морфологических признаков вроде шипиков на половом члене (что удлиняет половой акт и укрепляет отношения) до повышенной восприимчивости к половым инфекциям (люди не адаптированы к изменам).

Как заметила Марлен Дитрих, «почти каждая женщина хотела бы хранить верность, трудность лишь в том, чтобы найти мужчину, которому можно было бы хранить верность».

Сегодня наряду с разрушением института семьи и резким снижением рождаемости появилось множество мифов про измены и внебрачных детей (10–15 % семей, согласно слухам, имеют внебрачных детей), а также о том, что в древности эти явления были массовыми, а моногамия – это, прежде всего, социальный институт. Но наука говорит, что это не так, и верность, вероятно, обусловлена биологически. Так, реальное число случаев, когда ребенок был зачат от другого отца, не превышает 1 % в разных странах в разное время.

Вполне возможно, что именно моногамия сделала нас людьми. Если самцы перестают конкурировать за самок, то им легче договариваться между собой и кооперироваться для добычи пищи. Поэтому изменение нейрохимии нашего мозга привело к более сильному контролю над эмоциями, сдерживанию агрессии и образованию долгосрочных связей, как в виде семей, так и устойчивых дружеских отношений.

Наш мозг изменился и стал намного более социальным, мы стали жить в семьях и дружить семьями. Установление множественных семейных и дружеских связей способствовало накоплению культурных навыков и дальнейшей эволюции и прогрессу. «Секс-бомбы» и «плохие парни» – это не адаптация, а отзвуки более старой программы поведения.

Активная социальная жизнь в племени, активные взаимодействия с людьми – все это приводило к тому, что социальный статус и лучшее понимание друг друга стало обеспечивать больший репродуктивный успех. Переход от иерархии к эгалитаризму привел к тому, что решающей стала не физическая сила, а интеллект, умение просчитывать поступки других, понимать мотивацию и чувства сородичей, иметь в голове динамические модели их психики. Чем больше у нас контактов, тем больше развитие зон мозга, ответственных за память и распознавание людей.

Это называется «число Данбара» и говорит об ограничении на количество постоянных социальных связей. Число 150 постоянно воспроизводятся в человеческой истории: средний размер деревни, количество людей в племени, размер военного отряда, число активных друзей в соцсетях и т. д.

Социабельность человека коррелирует с размерами лобных и височных долей человека, которые увеличивались в процессе эволюции. Для поддержания тесных отношений требуются мозговые ресурсы, и мы вряд ли можем единовременно иметь более 150 тесных связей.

Теория социального мозга считает, что именно взаимодействие с сородичами было и есть движущей силой эволюции. Наш «социальный мозг» включает многие отделы мозга: лобные доли, височные, миндалину и т. п. Понимание других людей – это чрезвычайно сложный навык, ведь нужно различать намеки, обманы, понимать интонации, мимику, сопоставлять это с ситуацией и особенностями человека – все это требует интенсивного развития мозга.

Повреждение отдельных частей мозга, например, лобных долей приводит к тому, что люди, хотя и сохраняют память о социальном мире и его нормах, но делают сильные ошибки в восприятии эмоций, невербалики, не могут понимать иронию или давать верные моральные оценки.

Таким образом, наше мышление тесно завязано на социальном окружении и взаимодействии с ним. Обеднение числа связей очень влияет на наше здоровье – как прямо, так и косвенно, через уровень стресса, получение важных знаний и т. п. Для адекватного социального взаимодействия важны развитые социальные навыки. Многие люди не получают всех возможных удовольствий или преимуществ от общения, так как имеют неадаптивные модели поведения, усвоенные еще с детства.

Социальное окружение – один из мощнейших ресурсов здоровья, но для многих общение является лишь инструментом эгоизма – высказывать свои представления без уважения и учета личных границ собеседника.

Важную роль при общении играют зеркальные нейроны, благодаря которым мы можем автоматически воспроизводить эмоциональные реакции нашего ближайшего окружения, именно поэтому так важно всегда следить, кто находится вокруг. Окружение дает нам множество сигналов, одобряющих или критикующих то, что мы делаем и как мы реагируем на стимулы, и таким образом обучает нас. Наш внутренний социометр воспринимает уровень общественного одобрения, его изменения заметно сказываются на нашем самочувствии. Hа основании общественного одобрения мы моделируем и свое поведение. Поэтому от окружающих может зависеть, возьмемся ли мы за определенные проекты или нет, будем упорны или сдадимся. Зеркальные нейроны могут приносить нам радость, если люди вокруг улыбаются, но если вокруг нас хмурые лица, то и наше настроение будет снижаться.