минимум крайне обидно. Столько труда даром! Поясним: дата дарительной надписи – 24 марта 1904 года, причем она поставлена была не «от фонаря», а на основании изучения Полного собрания сочинений и писем Чехова. Вот строки из письма писателя к О. Л. Книппер-Чеховой из Ялты от 24 марта 1904 года: «Сегодня приходил ко мне Орленев, отдал сто рублей долгу. Не пьет, мечтает о собственном театре, который устраивает в Петербурге, едет на гастроли и в Америку».

Конечно, эти памятники книжности были успешно проданы, а итоговая цена превысила в несколько раз стартовую цену; то есть они за несусветные суммы достались неискушенным библиофилам, чтобы украсить их коллекции. А может, и прав «эксперт»? Может, голосование деньгами в настоящем случае и есть признание подлинности?

Под занавес рассказа об автографах Чехова повторим свой тезис: фальсификаторы, «осваивая» почерк очередного героя, почти никогда не имеют сил удержаться от того, чтобы не начать писать за своего героя автографы направо и налево, и даже если первенец такого вот рукоделия может остаться незамеченным или будет сочтен за подлинник, то довольно быстро накатившая волна заставит задуматься обо всех рукописях этого имярека. Главных причин две.

Первая – нетерпение: не в силах удержаться от получения мгновенной прибыли, фальсификатор не доводит свое мастерство в каждом конкретном случае до шедевра (напомним, шедевром в Средние века называлась «квалификационная работа» ремесленника, достигшего цехового звания подмастерья, на звание мастера), а в погоне за наживой запускает на рынок и менее совершенные образцы своего труда, вероятно, в попытках окупить затраты на книги-доноры.

Вторая причина – отсутствие чувства меры, и своим существованием она также обязана неутолимой жажде наживы. То есть человек, зорко следящий за антикварным рынком, достаточно быстро отметит тех авторов, производством чьих автографов занялись народные умельцы: эти «автографы» начнут заполонять рынок достаточно быстро. Последнее, безусловно, очень пагубно для подлинников – они будут покупаться с опаской, за меньшие деньги, потому что обилие фальсификатов подрывает доверие ко всему рынку.

Автографы на фотографиях

Довольно характерны фальсификаты дарительных надписей, которые исполнены на оригинальных, то есть заведомо подлинных фотографических карточках – визитных, а чаще кабинетных (для тех, кто не знает, – это формат фото). Механика фальсификации довольно проста – нужен только исходный предмет, то есть сама фотография, и уже далее – дело техники.

Мы наблюдали не раз любопытную картину, когда, скажем, на аукционе eBay выставляется оригинальная фотография, а потом, спустя некоторое время, именно та же фотографическая карточка, но уже обогатившаяся «автографом», появляется в продаже. Речь, например, о подобных «автографах» Чайковского.

Однако не всегда фотография, которая должна быть верным доказательством подлинности автографа, таковым является. Даже сегодня, когда история дореволюционной фотографии изучена много лучше, встречаются досадные промахи; ранее, в 1990‐х и 2000‐х годах, они были еще более часты. Дело в том, что оборотная сторона фотографических карточек-паспарту, которая украшена фирменным изображением (фамилией фотографа, наградами его, адресом фотоателье) тоже обычно обладает датирующими сведениями. Например, фотограф К. А. Шапиро известен своими фотопортретами многих деятелей культуры, в частности русских писателей. Созданные им портреты Ф. М. Достоевского, которого он снимал и в жизни, и даже во гробе, общеизвестны (он получил исключительное право на продажу фотографий писателя в гробу).

В 1990‐х годах объявилась на антикварном рынке кабинетная фотография Достоевского работы К. А. Шапиро, которую мы имели возможность не только подержать в руках, но и скопировать. Надпись коричневыми чернилами на обороте гласила: «Дорогому брату Андрею от брата Федора 12 октябр / 79». Это преподносилось в качестве автографа писателя. И хотя надпись сама по себе и вызывала некоторые сомнения, но кричащим фальсификатом она точно не была. Тогда в качестве аргументов высказывались вечные в таких случаях доводы, мол, «ряд специалистов говорят, что точно он, а некоторые не совсем уверены, но ничего конкретного сказать не могут». В общем, это была обычная торговая вещь, с той лишь разницей, что очень дорогая и явно продаваемая, поскольку автографы Достоевского и редки, и всегда пользовались спросом.

Но паспарту этого фото оказалось более информативным: на нем было указано «Константин Александрович / Шапиро» полукругом над лирой, в сиянии, ниже «Фотограф Императорской Академии художеств» и в качестве адреса «Невский Проспект… 32». Однако известно, что в мастерскую по этому адресу К. А. Шапиро переехал только в 1883 году, тогда как в те годы, когда фото было сделано, он работал по адресу «Невский, 30», и все фотографии, которые были отпечатаны Шапиро при жизни писателя, имеют именно этот адрес. Таким образом, неопровержимо доказывалось, что это посмертный отпечаток, сделанный с подлинного негатива, но не ранее 1883 года, когда писателя уже не было в живых. Соответственно, это был не автограф Ф. М. Достоевского, а фальсификат.

Говоря же о дореволюционных фотографиях, нужно отметить, что практически исключены подлинные автографы изображенных лиц на визитных фотопортретах, которые изготовлены контрафактно. В особенности речь о массовой продукция ателье «Везенберг и Ко», известного тем, что тиражировало для широкой публики работы других фотографов.

Анна Ахматова

Среди самых распространенных фальсификатов на антикварном рынке – «автографы» Ахматовой. Уж так природа захотела, чтобы у Анны Андреевны почерк был настолько прост, что только ленивый не пытался написать подобным же образом какой-либо текст: кто дарительную надпись, кто целый лист, а кто и большую рукопись.

И ныне проблема текстологии этого автора, по сравнению с остальными русскими писателями, оказывается наиболее отягощенной фальсификатами. Беда отчасти и в том, что литературоведы, которые сделали именно фальсификаты базой для своих научных построений, вынуждены порой отстаивать их подлинность, а если уж не получается однозначно это утверждать, то призывают к «научной дискуссии» и тому подобному.

Наблюдение за антикварным рынком и очевидная реакция на эти «автографы» дали нам почву для довольно откровенных бесед с Р. Д. Тименчиком, профессором Иерусалимского университета и крупнейшим в мире специалистом по наследию А. А. Ахматовой, с которым мы имеем честь быть знакомы. Обсуждение данной темы именно в том ключе, который нас интересует, позволило прийти к некоторым предварительным выводам. Впрочем, еще в 2015 году, задолго до наших предметных разговоров, он в одной из своих работ, отвечая на тычки защитников «новооткрытой Ахматовой», писал следующее:

Проблема «тексты Ахматовой в частных собраниях» в последнее время навязала себя историку культуры в связи с наплывом подделок разной степени рискованности (иные смельчаки даже не утруждаются заглянуть в «Летопись жизни и творчества Ахматовой» В. А. Черных перед тем, как обозначить место дарения в фальшинскрипте) и появлением атрибуций разной степени беззаботности (некоторых приписанных великому все-таки поэту текстов стыдилась бы