– Диг! – хрипло крикнула Пурна. – Ты видел это гребаное дерьмо?

– Дым?

– Нет, тупица, долбаных имперцев!

– А что с ними?

– Они исчезли! – В голосе Пурны прозвучала надтреснутая нотка, как у человека, впервые увидевшего демона. Но опять же – Марото повидал множество демонов, и все же случившееся на поле еще догоняло его приходами адской силы. – Все вообще! Или по крайней мере те, что были там, – они просто… пропали, прямо перед нами, и, насколько нам было видно, прихватили всю долбаную армию!

– Колдовство, – заявил Дигглби тоном, говорившим, что все это безнадежно старо и пошло. Он махнул рукой, подзывая к себе. – Взгляните-ка туда.

Добравшись до друга, Марото увидел, что бронированный кафтан Дигглби потерял бо́льшую часть своей подбивки, местами прорезан до кожи и сплошь в запекшейся крови, но парень, похоже, остался целым и невредимым. В одной трясущейся руке он держал фляжку, а под мышкой другой – Принца. Спаниель выглядел хуже хозяина: окровавленная передняя лапа поджата, ошейника нет.

– Боевой монах? – спросила Пурна, взглянув на скорчившегося у ног Дигглби полумертвого мужчину в рясе. Дыхание вырывалось из него дрожащими всхлипами, из живота торчал дротик. – И что это доказывает?

– Мы зададим ему пару вопросов, – пояснил Дигглби, передавая фляжку благодарному Марото. – Узнаем, что к чему. Их зовут цепными колдунами, и, может быть, он что-нибудь знает об этом несомненном чародействе.

– Не, – возразил Марото и на предложение Дигглби, и на попытку Пурны выхватить у него фляжку, пока он снова не приложился. – Какого демона им истреблять своих, а не наших? Мы с Пурной были здесь, в самой гуще, когда началось безумие, и багряным досталось куда серьезнее.

– Спросить не вредно, – заметила Пурна, бросая Дигглби фляжку и ставя сапог на боевого монаха, чтобы перекатить того на спину.

– Осторожнее, это ведьморожденный… – Подумав об острозубой улыбке Чхве, Марото поправился: – Проклятье! Я хотел сказать «дикорожденный». Он может быть…

– Марото, – сварливо перебил Дигглби, как будто впервые увидев его. – Марото, где мой второй щит?

– А? – Марото посмотрел на единственный оставшийся у него щит, который теперь, после битвы, уж точно был не в том состоянии, чтобы вешать его на стену в обители дворянина. – Ох, демоны! Дигглби, я совершенно забыл и…

– Гребаный урод! – вскрикнула Пурна, отшатываясь от распростертого цепного, который пырнул ее кинжалом. Она ахнула, перенося вес на левую ногу.

– Говорил тебе: осторожнее, – сказал Марото, ногой выбивая кинжал из руки боевого монаха и выхватывая у Дигглби фляжку. – Ты разберись с этим типом, а я посмотрю, что с Пурной. Детка, куда он тебя ткнул?

– Я цела, цела, – пробормотала девушка, пошатываясь и пытаясь взглянуть на ляжку, – и вдруг упала. Марото услышал, как заворчал Дигглби, извлекая блестящий меч, как захрипел и забулькал боевой монах, но не обернулся, сосредоточившись на объеме крови, вытекавшей из бедра Пурны через подбитую ватой крагу между кромкой ее кольчужной юбки и стальным наколенником. Он упал на колени рядом с ней, перекатил ее на бок и похлопал по узкой ране… Но хотя ее кровь на его ладони была горяча, в груди начал растекаться лед – давление под рукой было слишком сильным: плохо настолько, насколько вообще возможно. Ее пырнули, а не резанули, и если задета артерия, девчонка будет мертва в считаные минуты. А может, и раньше.

– Дигглби! – крикнул он, пытаясь не выдать голосом ужас, чтобы она не почувствовала. – Твой пояс, Дигглби, живо, мать твою так!

– Я порядке, правда, – сказала Пурна, пытаясь сесть. Она приподнялась на локте и снова обмякла. Кровь под пальцами Марото заструилась сильнее. – Гребаный урод только… проклятье!

– Всегда уговаривает меня снять пояс, вот варвар… – начал Дигглби, но замолк, как только понял, что произошло, и молча присел на корточки по другую сторону от Пурны. Тихий Дигглби – не слишком хороший знак. Пижон пропустил ремень под ее верхней ногой по-насекомански уверенно, затянул изо всех сил. Напор крови стал лишь чуть-чуть слабее.

– Я могу встать, – проговорила Пурна дрожащим голосом, пытаясь взглянуть, что с ней делают. – Я… в порядке.

Пурна умирала быстро, и, проклятье, друзья ничем, совершенно ничем не могли помочь.

* * *

– Эй, что случилось? – спросила София, которую Мордолиз привел к просвету посреди затянутой удушливым дымом долины.

Глядя, с каким острым любопытством ее демон обнюхивает задницу раненого спаниеля, необъяснимым образом оказавшегося на раскуроченном поля боя, София допустила, что у поганца могли были какие-то свои тайные мотивы. За раненой собакой и тварью, только притворявшейся собакой, Марото и его приятель-дворянчик стояли на коленях над павшей подругой. Пурна, крутая и задиристая ученица Марото, – София ее сперва не узнала, девчонка была слишком бледна от потери крови, что покрывала ее и остальных.

– Мать вашу, чем вам помочь?

Марото поднял глаза на Софию, испуганный до полной безмозглости, а потом, как будто от осознания, что все это ночной кошмар и он скоро проснется и найдет подругу живой и невредимой, его темное встревоженное лицо озарила безумная улыбка. Проходя последние футы вытоптанной травы, София недоумевала, какую, мать его за ногу, пользу Марото увидел в ее появлении, – в полевой хирургии она смыслила меньше его, а дрожащая девушка скоро будет мертва, как бесчисленные неизвестные, через которых она переступала по пути.

– София! – Марото произнес это так, словно уже почти перешел некую грань и сломался, – такого тона она от него еще не слыхала, а это говорило, что дело дрянь. – Ох, спасибо всем демонам! Вот, подержи здесь, Дигглби, все будет хорошо.

– Марото, что за хрень! – Дигглби изо всех сил зажимал маленькими ладонями красное скользкое бедро Пурны, а Марото, бросив свой пост, вскочил и окровавленными руками схватил Софию за плечи. Его лицо было прямо перед ней, зрачки целиком заполнили мокрые глаза, и он заговорил с размеренным спокойствием насекомана-ветерана, уговаривающего незнакомого аскета одолжить чуток серебра:

– Проклятье, София, Пурна совсем плоха, ты же видишь… – Он облизнул потрескавшиеся губы, мягко сжал ее плечи. – Я знаю, что прошу очень много, адски много, больше, чем я или кто другой вправе просить, да, но она умрет, Софи, она же возьмет и умрет у тебя на глазах, если ты ей не поможешь…

У Софии все оборвалось внутри, когда она поняла, к чему он клонит; пусть даже Марото ухитрялся смотреть ей в глаза, а не на Мордолиза, он вряд ли мог хотеть от нее чего-то еще.

– …И я клянусь, мать-перемать, клянусь, я сделаю все, чтобы возместить это, нарушу клятву королеве, помогу тебе связать другого демона, связать еще двадцать, если захочешь, Хортрэп поможет, я знаю, так что если ты просто…

– Я бы и рада, – ответила София, подбирая слова аккуратно, как только могла. – Но не могу.