– Рикке! Подумай хорошенько, – прошипела Изерн, вцепившись в дверной косяк и наклонившись к ней. – Только думай головой, а не своей дыркой!

– Да-да, надо сделать свою дырку каменной. Я помню.

Рикке наконец удалось выпихнуть ее наружу. Она захлопнула дверь и привалилась к ней с широчайшей улыбкой на лице.

Орсо одобрительно оглядывал комнату, которая размерами была чуть меньше зала в замке Скарлинга и гораздо лучше обставлена: сверкающие вазы, полированное дерево, свечи, мерцающие в золоченых подсвечниках.

– Итак… ты выиграла.

– Верно, – отозвалась Рикке, которая и сама была не прочь похвастаться. В конце концов, никакая победа не дается легко; почему бы и не получить удовольствие?

– А я проиграл, – продолжал Орсо, но без большой горечи.

– Так я слышала.

Он встал и вытащил пробку из графина, приятно звякнув стеклом.

– Ну что ж, за королеву Севера!

– Просто Черная Рикке. Если у тебя достаточно власти, можно обойтись без титулов.

– У меня всегда было наоборот: куча титулов и никакой власти, – усмехнулся Орсо и принялся разливать вино в два бокала. В роли главного преступника Союза он выглядел еще более беззаботным и расслабленным, чем когда был кронпринцем. – Твоя подруга Изерн права. Боюсь, что я… – он взглянул на нее исподлобья с этой своей улыбкой, от которой у нее каждый раз, казалось, все острее щекотало где-то внутри, – …приношу неприятности.

– И ты решил принести свои неприятности на мой ковер?

– Мой старый знаменосец считал, что это плохая мысль, но… никто ведь не ожидает, что я приду к тебе.

– Еще бы! Признаюсь, я и сама малость потрясена.

Но, говоря по правде, Рикке была рада его видеть, и это было не просто действие жемчужной пыли и выпивки. Ну, то есть и это тоже. Но еще и потому, что он был симпатичный, веселый, обаятельный; ну, и конечно, знание того, что он превосходный любовник, тоже не переставало целовать изнанку ее припорошенного жемчужной пылью мозга. В эти дни ей приходилось постоянно прятаться. Прятаться за татуировками, за знающими улыбочками, за каменным сердцем. С ним она могла позволить себе выйти наружу.

– Мне нужно, чтобы кто-нибудь вывез меня из Адуи, – сказал Орсо. – Кто-то, обладающий властью. И достаточной смелостью. И большой свитой, в которой одно лишнее лицо, должным образом замаскированное, сможет остаться незамеченным. И, в конце концов, ты ведь написала мне то письмо, так что я и подумал: может быть, у тебя еще осталось немного симпатии к моему делу, хоть оно и проиграно?

– Ну, честно сказать, я его писала, больше исходя из собственных соображений. Но это правда, я действительно всегда любила проигранные дела.

– И есть еще… кое-что. – Он помедлил, его улыбка расплылась шире, словно он обратил свои мысли к каким-то счастливым воспоминаниям. – Та ночь, которую мы провели вместе. И утро после нее. Я часто вспоминаю о них.

Рикке тоже не смогла сдержать улыбки.

– Я тоже!

Фактически она вспоминала о них прямо сейчас. Она стащила с себя одну из этих нелепых кружевных перчаток, прихватив ее зубами. Все равно она окончательно потеряла форму от сырости.

– Время от времени я думаю, что бы могло произойти… если бы мы были другими людьми.

Рикке лизнула кончики пальцев и принялась гасить свечи; каждая умирала с тихим шипением, выбрасывая завиток дыма.

– И я тоже.

В комнате постепенно становилось все темнее, а также жарче, невзирая на сырую ткань, липнувшую к ее телу, пока наконец не остались только слабые отблески на золотом шитье портьер, на серебре и стекле столовых приборов и в уголках улыбающихся глаз Орсо.

– И вот… теперь… мы стали другими людьми, – закончил он.

– Без сомнения. Мы все изменились.

Сколько всего она видела с тех пор! Сколько сделала. Сколько людей вернулось в грязь. Он потерял трон, она завоевала трон. Однако когда она подошла к нему и взяла бокал из его руки, то увидела в его глазах то же, что и в ту ночь: неприкрытое желание. И от того, что на нее так смотрят, она почувствовала себя еще лучше. Наверное, это было лучше всего.

Она допила вино одним залпом – и остановилась, морщась и прижав ладонь к груди, борясь с желанием извергнуть его обратно. Вот это бы точно испортило им все настроение!

– Дать тебе ведро? – спросил он.

– Нет… кажется… я уже… – загоняя обратно жгучую щекотку в глубине гортани, она содрогнулась, – …контролирую процесс.

Рикке сняла с себя мокрую шляпу и принялась вытаскивать из волос заколки, швыряя их на ближайший столик; они отскакивали и звенели и, поблескивая, падали на пол.

Она – вождь. На ней лежит большая ответственность. Ее ждут важные решения.

Но они могут и подождать до завтра.

– Иногда жизнь кажется просто долгой подготовкой к чему-то, – проговорила она, уткнув палец ему в грудь и толкая вперед, так что у него не оставалось другого выбора, кроме как сесть: резко, плеснув вином из бокала. – Тяжелой работой, чтобы привести все в порядок ради идеального будущего. – Она провела ногтями по своим мокрым волосам, зачесывая их назад в привычный беспорядочный пучок, потом сдула с лица оставшуюся прядку. – Но ничего никогда так и не оказывается законченным, да? Порядка так и не наступает. По-настоящему.

– Мой опыт это, несомненно, подтверждает, – прошептал Орсо немного охрипшим голосом, когда она протянула руку и водрузила свою шляпу ему на голову, набекрень.

– А если и наступает, то все очень быстро портится. – Она прихватила свое мокрое платье с двух сторон и подняла. – Гниет. Ржавеет. Умирает. – Подняла до самых бедер, покрывшихся пупырышками от холода снаружи и тепла внутри. – Жизнь всего лишь череда моментов. – Она скользнула коленями на подушки с обеих сторон от него и мягко опустилась на него сверху. – Каждый из которых надо прожить как следует.

– Я всегда думал то же самое, – пробормотал Орсо, не отрывая от нее взгляда.

– Мы тратим столько времени, ухаживая за садом, – прошептала она. Как удачно, что она не стала возиться со всей этой кучей нижнего белья, которое они тут так любили на себя напяливать. – Но забываем прийти в этот сад, сесть и порадоваться сделанному.

Она запустила пальцы в его волосы, холодные и сырые от дождя, повернула его лицо к себе и принялась целовать.

Впервые за несколько месяцев проснувшись в комфортабельной кровати, Орсо на протяжении блаженного момента гадал, не приснилось ли ему все это. Восстание. Великая Перемена. Народный Суд. Ревущие толпы и тюремные камеры. Фигуры, падающие с Цепной башни.

Потом он увидел луч солнца в прорези между тяжелыми портьерами, слабо отблескивающий на позолоченных обоях, и на него восхитительным приливом нахлынуло воспоминание о том, чья это кровать. По его лицу разлилась улыбка, он потянулся, повернулся на бок, думая о том, чтобы вежливо предложить Рикке воспользоваться его утренней твердостью, раз уж она с таким энтузиазмом отнеслась к полуночной…