Орсо подумал над этим.

– Что ж, я не маг, искусный в толковании видений… но я бы сказал, что это был Стур Сумрак, идущий войной на Союз.

– Потом я видела, как волка проглотил лев.

Орсо откинулся назад, наслаждаясь игрой.

– Молодой Лев! Его победа над Большим Волком в круге!

– Потом льва проглотил ягненок.

Орсо не смог удержать улыбки:

– А это был я, давший Броку всецело заслуженный пинок под зад при Стоффенбеке!

– А потом ягненка проглотила сова.

Улыбка Орсо поблекла.

– Сова? Что еще за сова?

– Я не могла взять этого в толк. – Рикке поглядела на него с ужасно странным, ужасно печальным выражением. – До этого момента.

Орсо начал ощущать беспокойство.

– Ну, кто же она?

– Сова – это я, – сказала Рикке.

…Двери обеденной залы распахнулись. Первым вошел Коул Трясучка, блестя металлическим глазом. За ним шли двое инглийцев, которых Орсо часто видел на передних скамьях в Народном Суде, – один мясистый, другой поджарый. Гловард и Юранд. О прибытии последнего гостя еще до его появления оповестил скрип сочленений его искусственной ноги, сопровождаемый уже знакомым падающим ощущением разрушенных надежд.

– Лео дан Брок! – Орсо сунул в рот еще один кусок сосиски, но она показалась ему совсем безвкусной. – Как вам только не надоест убивать мне все настроение!

Брок выглядел еще более изможденным, бледным и яростным, чем в последний раз, когда Орсо его видел – в тот день, когда сгорел Круг лордов и он ударил маршала Фореста кинжалом в грудь. Те превосходные качества, которым все когда-то так в нем завидовали, – честность, отвага, грубоватое добродушие, – казалось, были выдавлены из него, как мякоть из лимона, оставив лишь жгучие семена гордыни, гнева и ненасытной жажды побеждать. Ну, и еще поистине непростительное отсутствие какого-либо чувства юмора.

– Вы, однако, заставили меня поплясать последнюю пару недель, – прорычал он, словно отчаянные попытки Орсо остаться в живых были задуманы лишь для того, чтобы оскорбить его лично.

– Не моя вина, что вы такой плохой танцор, – парировал Орсо.

Изерн-и-Фейл, стоявшая прислонясь к дверному косяку, не удержалась и фыркнула. Никто из остальных, как и следовало ожидать, не был в настроении веселиться. Орсо оглядел комнату, прикидывая, не поздно ли еще попытаться прорваться – но он очень сомневался, что справится с Коулом Трясучкой, будучи вооружен одной только вилкой.

Рикке заговорила – медленно, тихо. Словно пытаясь убедить саму себя.

– Север прошел сквозь огонь, Орсо. Это я разожгла этот огонь. Если бы дело касалось только меня… – Она поморщилась и сердито оборвала себя: – Но я теперь должна думать обо всех этих людях! Им нужен мир.

– Ну да, и, очевидно, я являюсь его залогом. – Орсо обвел взглядом Гловарда, Брока, Юранда, Изерн, Трясучку, потом снова посмотрел на Рикке. – Ты обещала, что будешь драться вместе с ним против меня. Потом ты нарушила свое слово. И вот теперь я – та цена, которую ты платишь, чтобы снова вернуть себе его расположение. Если он еще способен испытывать расположение хоть к чему-то.

– Постоянная боль истощает терпение, – сказал Брок.

– Мы в Адуе любим считать все, что лежит по ту сторону Кругового моря, диким и варварским. – Орсо, вздохнув, аккуратно отложил нож и вилку с отчетливым, завершающим стуком. Его завтрак был окончен. И не только завтрак. – Но, как выясняется, вы, северяне, могли бы многому нас поучить. Например, вероломству.

Изерн, кажется, едва заметно пожала плечами, в том смысле, что ей наплевать. Трясучка не шевельнул вообще ничем. Рикке, по крайней мере, не сочла за труд поморщиться.

– Вождь должен быть твердым, чтобы другие могли быть мягкими, – проговорила она, хмуро глядя в стол. – Вождь должен сделать свое сердце каменным.

– Или вообще избавиться от него, – вставил Брок.

– Наконец-то мы в чем-то согласны! – Изерн-и-Фейл почесала ямку между ключицами и подмигнула ему. – Безжалостность – качество, которому благоволит луна!

Орсо испытывал искушение завопить, выплеснуть свой гнев, но это бы испортило такое чудесное утро! Много лет, когда он был на виду и каждое его действие подвергалось пристальному рассмотрению, он жил с полным отсутствием достоинства. Сейчас, без свидетелей, он был намерен держаться за каждый его клочок.

Он отодвинул стул, встал и отвесил Рикке свой самый учтивый поклон.

– Должен заметить, что ни в малейшей степени не виню за это тебя. Ужасно невежливо с моей стороны свалиться как снег на голову! Это полностью моя вина. Фактически я… – Орсо удивленно улыбнулся, осознав, что это действительно так. – Я даже рад, что нам довелось побыть вместе.

Рикке снова сморщилась, еще сильнее, чем прежде, когда Гловард подошел к нему, держа в руках тяжелые кандалы.

– Можешь мне не верить, но я тоже рада.

– Какой неправдоподобный роман! – насмешливо хмыкнул Брок, кривя бледные губы от явного отвращения. Или это была ревность?

Взгляд, который метнула в него Рикке, был в достаточной степени свирепым.

– Мы в расчете, – процедила она сквозь стиснутые зубы.

Брок раздул ноздри. Возможно, у Молодого Льва наблюдался недостаток конечностей по сравнению с днями его славы, но он все еще являлся обладателем героической пары ноздрей.

– Отведите его куда-нибудь, откуда он не сможет сбежать, черт возьми! – рявкнул он Юранду. – И где про него не узнает леди-регент. До поры до времени.

Он снова взглянул на Рикке:

– Мы в расчете. Но не будем забывать точить мечи, просто на всякий случай.

– Мой меч выковал Мастер Делатель, – сообщил Коул Трясучка своим свистящим шепотом. – Он никогда не тупится.

Это не было угрозой. Пожалуй, если и есть преимущество в том, чтобы иметь огромный шрам и металлический глаз, то оно в том, что ты можешь быть угрожающим, не прикладывая к этому ровным счетом никаких усилий.

– Ха! – отозвался Брок и заковылял к двери, поскрипывая металлической ногой.

На запястьях Орсо защелкнулись наручники. Гловард проговорил с откровенной неловкостью:

– Надеюсь, это не слишком туго, ваше…

– Нет-нет, – заверил Орсо. – Самые удобные оковы из всех, что я носил, а мне в последнее время довелось перепробовать несколько вариантов.

Он бросил последний взгляд на Рикке, сидевшую в солнечных лучах во главе стола. Он был бы рад провести с ней больше времени – но, пожалуй, на это никогда не было особых шансов.

– Мир между Севером и Союзом! – Он хохотнул. – Честное слово, я оставляю после себя гораздо больше, чем можно было ожидать!