напавшего на него врага с открытой грудью. Но амброн, выхвативший из ножен меч, не мог сравниться в умении владеть мечом с гладиатором, выдержавшим более двухсот схваток на арене. Варвар, размахивая мечом, старательно прикрывался большим щитом. Думнориг схватился левой рукой за край щита, рванул его на себя, отбил мечом встречный рубящий удар меча противника, после чего сделал стремительный и точный выпад, множество раз отработанный им на арене. Острие его меча вонзилось противнику прямо в середину груди. Амброн умер, не успев даже вскрикнуть.

В это время несколько показавшихся из темноты амбронов стали издали метать в Сертория и Думнорига свои копья. Римлянин и галл с разбега бросились в реку и благополучно перешли на правый берег. Прибежавшие к реке амброны не стали их преследовать, только метнули им вслед несколько копий, не долетевших до цели.

Серторий и Думнориг быстро нагнали Аристиона и Геродора, которые несли на руках изнемогавшего от ран Лабиена. Они помогли им донести трибуна до его палатки, уложили на постель, омыли и перевязали раны.

– Проклятые амазонки, – сокрушался Лабиен, слабым голосом рассказывая о том, как на него почти у самых повозок налетела толпа женщин, вооруженных топорами и рогатинами. – Одна из них повисла у меня на шее, как верная жена после долгой разлуки. Я пронзил ее мечом в бок, но едва она сползла с меня, целая стая рыжеволосых гарпий окружила меня со всех сторон. Одни угощали меня ударами своих рогатин, другие долбили в щит секирами… Последнее, что я запомнил… полуголая баба, здоровенная, как Пенфесилия125… она взмахнула над моей головой тяжелой дубиной, обитой кусками железа…

– Тебя следовало бы хорошенько отругать, – мягко сказал Серторий. – Ты уже военный трибун, а не центурион, который должен бежать впереди молодых солдат, показывая им, как нужно разить врага… Но ты всегда верен себе, храбрец, – улыбнулся он, потрепав друга по плечу.

* * *

Хотя Марий и страшно гневался на шестой легион, солдаты которого продемонстрировали верх недисциплинированности и разнузданности, в глубине души он вынужден был признать, что дерзость и неистовство одного смутьяна, в конечном итоге, обернулись для римлян первой блестящей победой над доселе непобедимым врагом.

Сам Дентикул, раненный в сражении, отлеживался в обозе, где за ним ухаживал верный Дандар. Консул приказал его разыскать, чтобы подвергнуть наказанию, но арпинцу, по большому счету, было уже не до него, так как все его помыслы были заняты предстоящей битвой, избежать которой было невозможно. Она должна была произойти здесь, на берегу этой речушки, неподалеку от римской колонии под названием Аквы Секстиевы.

Победа над тридцатью тысячами амбронов, о которых давно гремела слава как о самых бесстрашных и непобедимых воинах, вызвала в римской армии небывалое воодушевление. Все жаждали битвы не меньше, чем раздраженные неудачей варвары.

На следующий день в громадном становище тевтонов все пришло в движение. Сдвинутые в несколько рядов повозки на берегу реки стали разъезжаться по всем направлениям, освобождая место для переправы тевтонского войска на правобережье. Около десяти тысяч всадников первыми перешли реку и рассеялись по равнине, свободно передвигаясь перед римским лагерем. Следом за конницей широким фронтом стали переправляться пешие воины. Поражение, понесенное варварами накануне, заставило их вспомнить об организованности и дисциплине. Переправа совершалась хотя и с великим шумом, но без какой-либо суматохи или неразберихи.

Римляне тем временем продолжали спешно укреплять свой лагерь. Конные тевтоны, приближаясь к ним, осыпали работавших римлян злыми насмешками на своем родном языке или на ломаной латыни, сопровождая их взрывами хохота. Но римские солдаты и их союзники делали вид, что не обращают на них внимания. Марий строжайше запретил вступать в словесные перепалки или стычки с врагом, пока лагерь стоит недостроенный. Все военные трибуны, за исключением раненого Марка Аттия Лабиена, внимательно следили за поведением своих солдат, занятых строительными работами.

В середине дня Марий созвал военный совет. Он уже не говорил больше о намеченном им ранее обходном маневре, твердо решив завтра же вывести всю армию для большого сражения. Вместе с тем он постоянно напоминал командирам об опасности окружения римского войска численно превосходящими силами тевтонов, если оно начнет сражение, выйдя на открытое место.

После очень короткого вступления Марий огласил приказ:

– Завтра все легионы и вспомогательные войска займут позиции на склоне холма перед частоколом лагеря и спустятся на равнину не раньше, чем оттеснят на нее врага. Никакого опрометчивого движения вниз по склону холма, пока варвары не поднимутся к нам сами! Встретим их на превосходных позициях. Префектам союзников приказываю занять со своими когортами наиболее возвышенные места позади легионов. Оттуда они должны непрерывно забрасывать врага дротами, метая их через головы стоящих впереди легионных солдат. Пусть каждый запасется как можно большим количеством дротов, в которых у нас нет недостатка. Тебя, Маний Аквилий, ставлю во главе первого, второго, четвертого и пятого легионов и поручаю командовать центром. Трибун третьего легиона Квинт Серторий займет левый фланг. Сексту Элию Туберону, трибуну шестого легиона, занять позицию у реки на правом фланге. Префекту конницы Гнею Корнелию Коссу быть готовым к выступлению из лагеря перед общим построением легионов. Тебе, Гней Корнелий, предстоит первым завязать сражение, если васадники варваров вздумают расстраивать наши ряды перед его началом. Но как только тевтоны двинутся на нас всеми силами, отойдешь к Серторию на левый фланг и растянешь фронт своих всадников, насколько это будет возможно, чтобы не дать врагу совершить обход и угрожать нашему тылу. Тебя же, Гай Клавдий Марцелл, я назначаю префектом триариев всех шести легионов. Когда наступит ночь, ты обойдешь со своими шестью когортами позиции тевтонов со стороны Акв Секстиевых. Укроешься там со своими воинами в поросших лесом ущельях. Ждем тебя в разгар нашей битвы с варварами. Нападешь на них с тыла и тем самым довершишь нашу победу.

Переправу через реку тевтоны закончили во второй половине дня. Они расположились на равнине перед холмом, на котором во всей своей грозной мощи стоял римский лагерь, уже опоясанный широким рвом и частоколом.

За рекой германцы оставили около семи тысяч воинов для охраны своих повозок с женами и детьми.

Марий больше всего опасался, что противник, пользуясь своей численностью, начнет окружение его лагеря. Для обходного маневра у Тевтобода сил было более чем достаточно. Тогда римлянам пришлось бы обороняться по всему периметру лагеря, ослабив главный фронт. Но тевтоны, закончив переправу, неспеша занимали равнину со стороны Акв Секстиевых своими многотысячными подразделениями, и ни один из их отрядов в тот день не двинулся в обход римского лагеря. Можно было ожидать, что они попытаются это сделать ночью, но варвары так и не воспользовались своей превосходящей численностью.

В наступившую ночь конные разъезды римлян к западу от своего лагеря не обнаружили никакого обходного движения со стороны противника. Во вторую стражу Марцелл поднял своих солдат (это были триарии, воины старших возрастов, опытные рубаки, участники многих войн и сражений). Стараясь не производить лишнего шума, легат вывел отряд из лагеря через квесторские ворота. Триарии, далеко обойдя лагерь тевтонов, перед самым рассветом укрылись в двух поросших лесом лощинах почти в самом тылу врага.

Лагерь Мария не был столь непреступен, как крепость в устье Родана, да и съестных припасов в нем для семидесятитысячного войска могло хватить не больше чем на шесть-восемь дней. Трибуны и центурионы, обходившие вечером палатки солдат, больше не отмалчивались в ответ на их вопросы, когда их поведут в бой, – сурово предупреждали, что на следующий день будет решаться судьба Рима и всей Италии.

Ночью у Лабиена начался жар. Должно быть, он простудился, долго пролежав на сырой земле. Аристион, Геродор и Думнориг поочередно сменялись у его постели, заставляли его пить горькие настои из лекарственных трав, которые порекомендовал один из легионных врачей.

Думнориг в последние десять дней, наблюдая