Воины первого ряда легиона едва успели метнуть свои дротики в стремительно приближающегося врага. Амброны неслись вперед неудержимой лавиной. Не прошло и минуты, как оба войска сошлись, и началась жестокая резня.

Даже не искушенный в военном деле сторонний наблюдатель мог увидеть, насколько невыгодной была позиция амбронов, презревших то обстоятельство, что местность, по которой они наступали, резко понижалась к реке; к тому же задние их ряды еще не переправились на правый берег, и тысячи воинов стояли в воде не в силах двинуться вперед, потому что римляне своим натиском остановили передние ряды врага и шаг за шагом стали теснить его к реке.

В скором времени на помощь шестому легиону подошли три когорты четвертого легиона под предводительством трибуна Марка Лабиена. Заняв возвышенные места, легионеры забросали плотную массу амбронов дротиками и копьями. Этот смертоносный град более всего привел варваров в замешательство. Они дрогнули, строй их рассыпался, и началось бегство.

«Многие из амбронов, еще стоявшие у реки, были сброшены в воду своими же и погибли, запрудив русло трупами», – писал Плутарх.

Римляне, распаленные жестокой сечей, яростно преследовали врага и, не раздумывая, бросались в реку вслед за беглецами.

Стало смеркаться. Марий, увидев, что неприятель отброшен, приказал трубить отступление. Но удержать солдат было невозможно. Они переходили на противоположный берег реки, продолжая преследование бегущих амбронов. Лишь немногие из варваров, сохранившие свое оружие, отваживались встречать римлян лицом к лицу; остальные бежали к повозкам, потому что в панике побросали щиты и копья.

Совершенно неожиданно ситуация изменилась. Навстречу беглецам и их преследователям, спрыгивая с повозок, устремились женщины, вооруженные кто секирой, кто мечом, а кто копьем. Никогда еще не слышали римляне такого ужасающего пронзительного крика, какой подняли тысячи женщин, в считанные секунды заполнившие все открытое пространство перед повозками.

Плутарх писал: «Со страшным криком напали они и на беглецов, и на преследователей, одних встречая как предателей, других как врагов. Замешавшись в ряды сражающихся, они голыми руками вырывали у римлян щиты и хватались за мечи, не чувствуя порезов и ран, и только смерть смиряла их отвагу».

Несомненно, отвага этих женщин спасла в тот день амбронов от полного истребления, хотя имело свое значение и то обстоятельство, что день подходил к концу.

«С наступлением сумерек, – продолжал Плутарх, – римляне отошли, но провели после такой удачи в страхе и трепете всю ночь, так как лагерь их не был защищен ни валом, ни частоколом, а внизу еще оставалось множество непобедимых варваров. К ним присоединились амброны, которые спаслись бегством, и всю ночь раздавались их жалобы, похожие больше на звериный рык и вой, чем на человеческие плач и стенания. С жалобами смешивались тысячеустые угрозы и вопли, их повторяли окрестные горы и речная долина, наполняя округу страшным гулом, а сердца римлян – ужасом. Сам Марий был в смятении, опасаясь, как бы не началось беспорядочное, бессмысленное ночное сражение».

Квинт Серторий не участвовал в этом сражении. Ему было приказано удерживать на месте свой третий легион, солдаты которого так и рвались в бой, видя, что шестой и четвертый легионы дерутся у реки.

Выхватив у одного из центурионов его изогнутую розгу, Серторий размахивал ею перед носами наиболее ретивых и грозным голосом кричал, обходя толпившихся у палаток солдат:

– Всем стоять на местах! Приказ стоять на месте! Молчать! Всем заткнуть глотки! Без вас там справятся с горсткой варваров!

Легионеры повиновались с сильным ропотом.

Между тем стемнело. Со стороны реки доносились тысячеголосые вопли, хотя сражение уже закончилось. Это были страшные крики тевтонов и амбронов, полные бессильной ярости и жажды мести.

В лагерь возвращались еще не остывшие после битвы солдаты шестого и четвертого легионов. Вперемешку с ними двигались группы лигурийцев, понесших особенно большие потери. Их войско было полностью расстроено. Еще долго перекликались голоса тех, кто разыскивал товарищей или свои знамена. Спать никто не ложился: боялись, что дикари в исступлении начнут бой в темноте ночи.

Серторий тревожился за Лабиена. Он расстался с ним, когда тот, получив приказ легата Марцелла, повел к реке когорты своего четвертого легиона.

Нурсиец решил дождаться друга в его палатке. Когда Серторий пришел туда, то увидел Аристиона, Геродора и Думнорига, вид у которых был растерянный.

– Около тридцати человек восьмой когорты не вернулись из сражения и… господин тоже, – срывающимся от рыданий голосом сообщил Серторию Аристион.

– Если он только ранен, можно еще спасти его, не дать истечь кровью, – торопил Геродор.

– Разумное решение, – поддержал Думнориг и взглянул на Сертория, как бы спрашивая у него разрешения немедленно отправиться на поиски его друга.

– Я пойду с вами, – сказал Серторий.

Вчетвером они спустились к реке и, стараясь не производить шума, перешли ее, выбравшись на левый берег. Начав поиск, двигались осторожно, опасаясь затаившихся врагов.

В лагере амбронов происходили шум и движение. Судя по всему, они собирались на сходку. Где-то в глубине лагеря раздавались яростные вопли толпы, сопровождавшие крикливые призывы вождей. У самых повозок слышны были одни гортанные крики женщин и плач детей.

Поиск продолжался не менее двух часов. Среди убитых и умирающих римляне попадались редко – в большинстве это были амброны. Своих раненых римляне увели и унесли с собой.

Вскоре взошла луна, и стало светлее. В одном месте Аристион наткнулся на несколько мертвых тел легионеров, лежавших вперемешку с трупами женщин. Он тихим шепотом подозвал к себе находившегося рядом Сертория, и они вдвоем принялись осторожно растаскивать щиты, под которыми были погребены тела убитых.

В это же время Думнориг и Геродор подобрались ближе к повозкам. Здесь они то и дело натыкались на трупы женщин, убитых в схватке. Геродор двинулся туда, откуда раздался жалобный стон, но это тоже оказалась женщина, умиравшая в агонии.

Лабиена нашел Думнориг. Трибун был не только жив, но и передвигался ползком, сдерживая стоны.

– Я принял тебя за варвара, – прошептал раненый, благодарно пожимая руку Думноригу, как только тот позвал его по имени.

Вскоре к ним подошли все остальные.

– Уходим, – тихо приказал Серторий, с беспокойством взглянув на луну, которая уже высоко поднялась над речной долиной, освещая своим неясным светом все приречье.

Аристион и Геродор помогли Лабиену подняться на ноги, но тот не мог идти: не слушались израненные в бедрах ноги. Тогда Аристион и Геродор подняли его на руки и понесли.

До реки оставалось не более двухсот шагов, когда их заметили женщины, бродившие у повозок. Они подняли страшный визг. При ярком свете луны видно было, как с повозок соскочили несколько человек, вооруженных копьями и щитами.

– Не останавливайтесь! Прибавьте шаг! – крикнул Серторий Аристиону и Геродору, и те, как можно выше подняв на руках раненого Лабиена, что есть духу помчались к реке.

Серторий обнажил меч и подобрал валявшийся на земле щит. То же самое сделал Думнориг.

Сначала на них почти сразу наскочили шесть амбронов, вооруженных копьями и мечами.

Думнориг первым отразил щитом удар копья и, проскользнув под ним, вонзил амброну меч в грудь. Серторий последовал примеру галла: отбив щитом направленное ему в грудь копье, он стремительно сблизился с противником и достал его колющим ударом в лицо. Амброн дико завопил и, выронив щит, повалился на траву. Серторий же отпрянул в сторону и припал на колено, чтобы избежать нового удара. Острие второго копья вонзилось в его щит, но тут на помощь трибуну пришел Думнориг, поразивший его противника мечом в открытый правый бок.

Теперь Серторий и Думнориг были вдвоем против троих врагов, которые после гибели своих товарищей пришли в некоторое замешательство, но со стороны повозок уже неслись крики бегущих им на помощь варваров. Их было не меньше десятка.

– Отходим! – крикнул Серторий Думноригу, который в это время подставил свой щит навстречу копью, брошенному одним из амбронов с расстояния десяти или двенадцати шагов.

Копье насквозь пробило щит, слегка оцарапав руку галла выше локтя. Освобождать щит от копья не было времени. Думнориг отбросил щит и встретил