– Кто посмел ослушаться моего приказа? – загремел он и, стукнув кулаком по столу, вскочил с места.

– Шестой легион! – в ярости прохрипел Маний Аквилий. – Проклятое сборище мятежников из Велабрского квартала! Это они только что ворвались на преторий с наглыми рожами, требуя немедленного сражения…

Упрямый и неистовый декан десятого манипула восьмой когорты шестого легиона Спурий Лициний Дентикул в этот день сыграл роль почти что главнокомандующего римской армией: это по его воле началось знаменитое первое сражение близ Акв Секстиевых.

Его рабу Дардану довольно быстро удалось собрать вокруг себя самых смелых и сильных из тех рабов, которых он сам хорошо знал, после чего к ним присоединилось несколько сотен обозных рабочих и погонщиков мулов.

Как писал Плутарх, «рабы, во множестве следовавшие за войском, не имея воды ни для себя, ни для вьючных животных, гурьбой спустились к реке. Они захватили с собой, кроме сосудов, секиры и топоры, а некоторые даже мечи и копья, чтобы добыть воды – пусть даже с бою».

Солдаты третьего и шестого легионов, копавшие ров на склоне холма, обращенного к реке, с удивленным любопытством наблюдали за шествием рабов. А те двигались по направлению к реке беспорядочной толпой и вели себя воинственно, размахивая кто копьем, кто секирой, кто рогатиной. Но у многих из них вообще не было никакого оружия. В руках они несли ведра, гидрии и даже большие глиняные пифосы в плетеных корзинах.

Вскоре речная долина огласилась радостными криками и шумным плеском воды. Рабы не только наполняли свои сосуды, но и сами, истомленные зноем и жаждой, бросались в воду, не снимая одежды.

В густых зарослях на противоположном берегу реки находился сторожевой пост амбронов численностью около ста человек. Вооруженные копьями и щитами, они выскочили из своего укрытия и с угрожающими криками устремились вброд через реку навстречу сгрудившейся на противоположном берегу толпе римских обозников. Однако те и не думали отступать. Вперед выступили рабы, вооруженные топорами и копьями. Пока их товарищи наполняли водой принесенные с собой сосуды, они смело вступили в бой с амбронами, не обращая внимания на то, что от повозок уже со всех ног несутся на помощь своим собратьям десятки и сотни амбронов, сотрясая воздух дикими воплями.

Начавшаяся схватка грозила перерасти в сражение, причем рабы, вооруженные хуже, чем амброны, явно не могли им долго противостоять.

В это время Лициний Дентикул, копавший ров вместе с воинами своего контуберния, с яростью швырнул на землю свой заступ и заорал так, что его услышали соседние центурии:

– Да поглотит меня Тартар, если я оставлю в беде моего верного Дардана!

На крик Дентикула тут же прибежал бдительный старший центурион когорты, уже получивший выговор от военного трибуна за разнузданное поведение своих подчиненных, осмелившихся явиться на преторий.

– Что ты опять задумал, Дентикул? – закричал центурион. – Клянусь Геркулесом! Если ты посмеешь нарушить приказ консула…

– У консула много рабов, чтобы их не жалеть, – завопил Дентикул в бешенстве, бросаясь к тому месту, где лежали его щит и копье, – а у меня остался один единственный раб, который гибнет у меня на глазах…

– Да, да, наших рабов убивают! Надо им помочь, иначе они все погибнут! – воскликнул еще один воин, а вслед за ним многие другие подняли крик, что скорее умрут, чем позволят варварам истребить своих рабов.

По меньшей мере три десятка солдат шестого легиона, не слушая своих командиров, первыми ринулись к реке. Впереди всех мчался неистовый Дентикул, на бегу готовивший для броска свое тяжелое копье.

Плутарх писал так: «На крик сражения сбежалось много римлян, ибо Марию трудно было удержать солдат, боявшихся за своих рабов».

В это время у реки несколько сотен рабов и подоспевших к ним на помощь лигурийцев из охраны обоза отважно бились с амбронами, часть которых уже выбралась на правый берег, но остальные вынуждены были драться, стоя по пояс в воде, так как их противники всеми силами старались удержать за собой выгодную позицию на мелководье.

Дентикул и бежавшие следом за ним легионеры подоспели как раз вовремя, бросая с разбега свои копья в амбронов, переходивших реку. Не останавливаясь, они выхватили мечи из ножен и кинулись в самую гущу дерущихся. Ободренные их появлением обозники подняли торжествующий крик, и бой закипел с новой силой.

Марию и его легатам, Аквилию и Марцеллу, поднявшимся на самую вершину холма, чтобы оценить положение, создавшееся в результате этой неожиданно завязавшейся схватки, представилась картина, не предвещавшая ничего хорошего: римский лагерь еще не имел ни рвов, ни вала, ни палисада, а у реки сбилась в кучу беспорядочная толпа сражающихся. Видно было, как военные трибуны и центурионы с трудом удерживают на месте солдат шестого легиона, которые яростными криками требовали вести их в бой.

А на противоположном берегу реки амброны под звуки своих рогов уже строились в боевой порядок.

Марий бросил мрачный взгляд на раскинувшийся за рекой громадный лагерь тевтонов. Там, казалось, никого не взволновало начавшееся сражение. Не было заметно никакой суматохи, возникающей при неожиданном нападении врага. Только те из тевтонов, которые находились ближе к месту расположения стоянки амбронов, толпами собирались на берегу реки и вели себя словно зрители на театральном представлении, размахивая руками и что-то крича.

– До наступления темноты тевтоны вряд ли начнут переходить реку, – уверенно сказал Аквилий, думая о том же, что и Марий, и поглядывая в сторону солнца, багровый шар которого ярко горел над самыми вершинами гор.

– Но схватки с амбронами не избежать, – произнес Марцелл, наблюдая за тем, что происходило у реки.

– Ты прав, Марцелл, – сказал Марий. – Теперь слушайте мой приказ. Ты, Аквилий, отправляйся в шестой легион, который так и рвется в бой, – пусть выносят знамена и строятся в боевой порядок. Но первыми пусть идут на врага лигурийцы. Этим займешься ты, Марцелл. Предупреди трибунов четвертого легиона, чтобы они послали своих гастатов на помощь лигурийцам. Оба легата, повинуясь приказу, молча разошлись в разные стороны.

Марий остался один на вершине холма. Его одинокая фигура видна была всем – и римлянам, и тевтонам. Он стоял, выпрямившись во весь свой высокий рост и скрестив руки на груди.

Легионеры приветствовали своего вождя громовыми криками, ударяя копьями в щиты.

Все работы по укреплению лагеря были прекращены. Легионеры и солдаты вспомогательных войск союзников выстраивались с оружием у своих палаток, чтобы по первому приказу выступить из лагеря навстречу врагу.

Первыми двинулись к реке пять тысяч лигурийцев, охранявших обоз. По своему вооружению и одежде они мало чем отличались от уроженцев Косматой Галлии. Лигурийцы славились своей воинственностью. Исстари они враждовали и со своими галльскими соседями, и с греками Массилии. В конце концов лигурийцы были усмирены римлянами, которые сделали их своими союзниками. Правильного строя они не знали, наступая беспорядочными толпами во главе со своими вождями.

Между тем свыше тридцати тысяч амбронов, быстро построившись для битвы на противоположном берегу реки, уже пошли в наступление, на ходу исполняя особый воинский танец, представлявший собой резкие прыжки и удары копьями о щиты.

Как писал Плутарх, «они мчались вперед не разъяренной, беспорядочной толпой, а крики, которые они издавали, не были невнятны: ритмично ударяя мечами и копьями о щиты, они все разом подпрыгивали и выкрикивали: „Амброны!“».

Лигурийцы и амброны сошлись друг с другом почти на середине реки, утопая по пояс в воде. Раздался страшный тысячеголосый вопль. Вскоре уже ничего не было слышно, кроме лязга оружия и диких криков бойцов.

На помощь лигурийцам устремились две тысячи гастатов четвертого легиона. Но натиск амбронов был неодолим. Лигурийцы ненадолго задержали их продвижение вперед и были отброшены вместе с несколькими когортами римлян, посланными им на помощь. При этом строй амбронов не был нарушен этим первым столкновением с противником. Они выбирались на правый берег и тут же смыкали свои ряды для нового удара.

В этот момент резко зазвучали трубы шестого легиона, выстроившегося на склоне холма. Под предводительством легата Мания Аквилия римляне двинулись на амбронов тесно сомкнутым строем под звуки труб и рев шести