Фамильный клинок Иллраков – та его часть, которую он разглядел, – казался непримечательным. Он имел ту же основную форму, что и длинные мечи двенд, хотя, возможно, был чуть шире и тяжелее на вид. Но в том конце, где полагалось быть рукоятке, он терял всякое сходство с полезным оружием. Поперечина гарды резко загибалась с обеих сторон, оставляя пространство для хвата, в котором могла бы с удобством разместиться лишь неимоверно узкая рука. Вопреки любым представлениям о пользе, какие могли возникнуть у Гила, внутренняя часть гарды была усеяна маленькими изогнутыми шипами, которые должны были вырвать куски из плоти любого, кто на самом деле попытался бы взяться за этот меч, чтобы пустить его в ход. И как будто этого было недостаточно – под гардой вместо рукояти с навершием было некое обнаженное подобие клинка, расположенного с другой стороны, но скрученное в спираль и переходящее в острый, направленный внутрь шип.

Рингил невольно почувствовал, как по спине пробежала легкая дрожь.

С учетом того, насколько далекой от разумного выглядела конструкция меча, то, как с оружием обошлись, казалось вполне уместным. Оно было пристегнуто ремнями к ларцу, словно какой-нибудь сумасшедший к креслу в лечебнице для умалишенных – туго обмотано испятнанными кожаными лентами поверх лезвия, крест-накрест, с усердием яростного спорщика, который засыпает оппонента доводами; сталь скрылась из вида почти целиком, от гарды до острия, не считая тех мест, где кожа протерлась и сквозь нее виднелось синеватое лезвие, как кость в ране. Вдоль всей внутренней поверхности ларца Гил увидел грубо нацарапанные на дереве руны. Он не мог их прочесть, но те слабо шепчущие проблески икинри’ска, что еще оставались в нем, неодобрительно зашипели, пока он смотрел на эти знаки.

– Четыре с половиной тысячи лет он пролежал в тайнике, – тихо сказала Рисгиллен. – Если бы не твоя неосторожная экспедиция на Хиронские острова, не новости о твоих невнятных и запутанных целях, там бы и оставался до сих пор. Мы бы не вспомнили, что потеряли, и не поняли, какой у нас появился шанс. Но нам удалось вовремя его заполучить и доставить домой. А потом мы послали за тобой – и ты пришел. Это конец, Рингил Эскиат. Поприветствуй свою погибель.

Она снова кивнула Атальмайру.

Призыватель бури произнес несколько шипящих фраз, и Рингил почувствовал, как волосы у него на затылке медленно встают дыбом. Внутри ларца обмотка на мече начала крутиться и тереться о край лезвия, разрезая себя на части, которые копошились, словно гнездо червей. От этого раздавался мягкий и настойчивый звук, как будто цирюльник водил бритвой по ремню для правки. А у верхушки эфеса свернутый кончик меча зашевелился, изогнулся, как шелковый шнур, и его заостренная часть приподнялась, словно голова змеи, раскачиваясь. Гилу показалось, что он слышит слабый нарастающий вой.

Рисгиллен улыбнулась и взмахнула рукой.

– Ну вот. Он почуял твой запах.

В отчаянии пленник потянулся к силе, которой владел. Почувствовал, как она едва сочится и чары Атальмайра тотчас же стерли ее, как мальчишка в таверне тряпкой вытирает стол. Рисгиллен взяла его за правую руку, и он ничем не мог ей помешать.

– Ну же, – с теплотой проговорила она. – Время пришло. Дай руку.

Меч в ларце почти освободился от пут. Последние обрывки кожаных ремней упали; сам клинок теперь едва заметно покачивался взад-вперед, словно испытывая зуд от желания освободиться. Атальмайр осторожно и почтительно протянул к нему руки и вынул из ларца. Он направил оружие эфесом вверх, к лицу Рингила, и на мгновение показалось, что гибкий, извивающийся язычок может метнуться вперед и вонзиться пленнику в глаз или рот. Рингил вздрогнул, он ничего не мог с собой поделать. Он мог лишь чуть-чуть вертеть головой, а остальное тело превратилось в собрание оцепеневших от напряжения мышц. Он попытался ухватиться за икинри’ска, ничего не нашел. Рисгиллен снова улыбнулась, но теперь уже рассеянно, в подобии экстаза от того, что она собиралась сделать.

Она медленно подняла его руку навстречу ищущему жалу.

– Что именно здесь происходит?

Это было похоже на то, когда суровый и раздраженный школьный учитель застигает буйных учеников за подготовкой озорства: Кормчий Анашарал вернулся в его ухо, как будто никогда не исчезал. Рингил издал сдавленный, судорожный звук, нечто среднее между смехом и всхлипом.

– Ты… немного опоздал, Кормчий.

Но он заметил, как встревоженно переглянулись Атальмайр и Рисгиллен. Хватка двенды на его руке немного ослабла…

– О, конечно, – агрессивно произнес Анашарал, и тут до Рингила дошло, что Кормчий говорит не только с ним. Его голос теперь гулким эхом разносился по всему залу, вынуждая двенд вертеть головами, высматривая источник звука. Интонации добродушного существа на самой грани безумия под крышей Финдрича, сводчатой и украшенной витражами, приобрели новый, более глубокий тембр. – Клан Иллрак, верно? Ну, вы не сильно изменились за пять тысяч лет, не так ли?

Последовал резкий обмен репликами между Рисгиллен и призывателем бури, из которого Рингил ничего не понял. Но он увидел в их лицах нечто новое, весьма похожее на страх.

– Все еще пытаетесь заставить людей делать за вас грязную работу, а? Все еще не сумели сами изучить пути, какими следуют простые смертные?

Он увидел, как Атальмайр опустил меч, бросил его снова в ларец. Поднял руки со скрюченными пальцами, чтобы вырезать в воздухе последовательность глифов, понял, что какое бы хрупкое равновесие ни существовало ранее в этом пространстве, теперь оно находится под угрозой…

Хрупкое.

Словно молния ударила ему в лицо, расколов череп над глазом.

– Называете себя Старейшими? – Кормчий все еще разглагольствовал где-то у него над головой, но отдалялся по мере того, как Гил пытался ухватиться за нечто иное, чем бы оно ни было. – Вы больше похожи на Старцев. Просто удивительно. Или нет, может быть, вы просто не очень-то умны, в особенности когда доходит до…

«Несмотря на хорошее мнение мерроигай, я нахожу тебя хрупким, герой. Очень хрупким».

И внезапно память с ревом обрушивается на него. Ее не остановить. Она рывком отодвигает занавес, который он так вдумчиво поместил на ее пути. Высокий кам…

«Нет! Хрупкий!»

Он спотыкается, пробираясь сквозь тесный мрак к пятну серого света, держась за стены ущелья, чтобы не упасть. Позади него – ужас, и нечто ужасное бежит по его венам. Глифы внутри него. Он где-то был, что-то сделал, что-то сделали с ним, что-то настолько интимное и темное, что от одной мысли об этом на коже и в волосах выступает холодный пот…

Высокий каменный ал…

«Полегче, герой, давай не будем об этом вспоминать, ладно?»

Серый свет теперь сильнее: он видит четко очерченные края и узкую щель. Он ускоряет шаг, движется вперед быстрей, чем успевает хвататься за стены: ему надо выбраться, надо выбраться, надо вернуться к Х…