так. Я веду герцога так, чтобы он все время находился между мной и зданием, а потом на меня снисходит озарение.

– Они в корабле! – говорю я. – Не на…

Пакс активирует управление люком, и люк с шипением уползает вверх, открывая темную внутреннюю часть яхты. Изнутри никто не появляется. Я оглядываюсь на башню. Преследователей нет. Потом я ловлю краем глаза блеск металла. Тремя этажами выше за оконным стеклом маячит бледное лицо Горго – и рядом с ним длинный ствол. Небольшая вспышка. Окно разлетается. В этот миг я вдруг понимаю, почему Горго улыбнулся, когда я назвал его псом при герцоге. Что-то бьет меня в правый бок на уровне груди, будто раскаленным молотом. Воцаряется тишина, и все становится очень отчетливым. Я недоуменно покачиваюсь на пятках, едва двигаясь, вместе с герцогом, – как в медленном танце. Делаю шаг назад, пытаясь затащить герцога в корабль, цепляюсь за что-то каблуком и падаю навзничь. Герцог валится сверху. Из-за его затылка мне виден клочок неба, я вдыхаю запах его волос. Затем пытаюсь столкнуть его с себя и встать, но он не шевелится. Надо как-то освободиться. Герцог хрипит. Я все же выползаю из-под него и переворачиваюсь на живот. Хочу выпрямиться – и не получается. Моя правая рука слишком слаба, чтобы оттолкнуться от земли.

– Помогите… – тихо, отстраненно говорю я, не понимая, почему мне никак не подняться. – Помогите… – Я даже не знаю, к кому обращаюсь.

Потом чувствую, как меня подхватывают под мышки. Мальчик тянет меня вверх, но я чуть не опрокидываюсь снова.

– Брось его! – орет девчонка.

– Ну давай же! – кричит мальчик мне в ухо.

Я отталкиваюсь ногами и, опираясь на него, ковыляю к люку, бросив герцога истекать кровью у трапа. С каждым шагом я чувствую себя лучше. Девчонка стоит, расставив ноги, держа украденный мальчишкой пистолет двумя руками, и яростно палит в окно. Стекла вокруг Горго словно испаряются. Он стреляет в ответ, и очередная пуля проходит под моим левым ухом, срезает нижнюю часть мочки, попадает в металлический борт корабля и рикошетом вонзается в пол посадочной площадки. Я отшатываюсь от проема люка, находясь уже в основной части корабля. Мы должны улететь.

– Надо убираться отсюда, – говорю я.

Ковыляю в кабину – мальчишка за мной – и сажусь в пилотское кресло. Осваиваясь, смотрю на пульт управления. Потом вставляю ключ и поворачиваю. На пульте вспыхивают огоньки. «Приветствую ваше возвышенное величество», – мурлыкает яхта.

Я включаю зажигание. Сдвоенные ионные двигатели «шершня» оживают.

– Закрой люк! – кричит девчонка. – Закрой этот чертов люк!

Ищу кнопку, убирающую трап, и не могу ее найти – я все еще оглушен. Мальчишка в кресле второго пилота тянется мимо меня и нажимает нужную кнопку. Я чувствую, как трап втягивается внутрь. Пакс о чем-то спрашивает меня. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него:

– А?..

– Ты можешь лететь? – спрашивает он меня.

– Конечно могу. – Я тянусь к рычагам управления и запускаю двигатели в режиме взлета.

«Шершень» воспаряет над посадочной площадкой. Я подаю вперед рычаг управления главным двигателем, и мы стремительно взлетаем и несемся над городскими пейзажами Эндимиона.

– Черт возьми… – выдыхает девчонка, глядя, как позади уменьшается башня. – Это было безумие.

– Герцог мертв? – спрашиваю я.

– Проклятье, а мне откуда знать? – откликается девчонка.

– Куда вы нас везете? – спрашивает мальчишка.

– Назад в Гиперион. Это займет час полетного времени. Можно договориться с людьми твоей мамочки, чтобы они встретили нас на полпути. Синдикат, конечно, отследит нас, но никто, кроме военных кораблей, не способен перехватить «шершень». Мы будем в безопасности, пока не сядем, и скоро ты вернешься домой к мамочке.

– Нам следует связаться с местными стражами, – говорит мальчишка.

– И рискнуть проверить, не состоят ли они на жалованье у синдиката? Я думал, твои родители были гениями.

– Они и есть гении.

– Должно быть, это не передается по наследству, – бурчу я, а дети как-то странно смотрят на меня. – Что? – спрашиваю я. – У меня что-то с лицом?

– Вы в порядке? – спрашивает меня мальчишка.

– Я сияю.

– Сияете? – переспрашивает он.

– Собачий язык, – поясняет девчонка. – Ты не выглядишь сияющим. У тебя такой вид, будто ты собрался умереть.

– Ты, как всегда, источник радости.

Локализованная острая боль в правой части груди начинает нарастать и постепенно превращается в мучительную агонию. Всю грудную клетку сводит судорогой. Что-то мокрое и горячее струйками течет по боку и впитывается в нижнее белье. Я смотрю вниз и вижу небольшую дырку в костюме. Я сую туда палец и чувствую острую боль в разорванной коже. Палец покрывается кровью. Холодный шок охватывает каждую клеточку тела, от сосков до кончиков пальцев на ногах, как будто меня окунули в ледяную воду.

– Ох! Меня подстрелили, – говорю я.

Должно быть, пуля попала в меня, пробив насквозь тело герцога. Сейчас это кажется очевидным, но в тот момент я не мог сообразить, что произошло.

– Вам уже доводилось получать пулю? – осторожно интересуется Пакс.

– Да вроде нет. Поздравляю, вы только что видели, как меня лишили невинности, – говорю я сквозь стучащие зубы.

С каждой минутой боль усиливается. Я смотрю на рану. Я думал, что шок наступит раньше. Сражаясь в рядах Сынов, я видел, как золотые истекали кровью от осколка в бедре. Видел, как другие получали пулю или импульсный разряд в лицо и с раскуроченной половиной челюсти продолжали вести бой. Один алый целый час дрался как лев, после того как ему оторвало руку гранатой. Умер потом, да, и тем не менее… Все люди разные. Я немного горжусь собой.

Но страх быстро пожирает гордость без остатка.

Рана скверная, и выходного отверстия в спине нет. У меня начинают холодеть кончики пальцев. Зубы стучат, а боль становится невообразимой. Я смотрю на детей, переговаривающихся между собой, пока мы летим над производственными районами Эндимиона – они сильно пострадали во время битвы за Луну, и их не особо любит Квиксильвер, – и думаю, понимают ли мои пассажиры, в каком хреновом состоянии их пилот. Я сдвигаюсь к голографической панели, расположенной справа от пульта управления, и по памяти набираю номер Холидей. Она отвечает почти мгновенно. Я вижу ее, правительницу и еще нескольких человек.

– Эфраим! – с облегчением говорит Холидей. – Ты?..

– Здесь, – говорю я. Переключаю обзор на всю кабину – пусть увидят детей.

– Пакс! – восклицает правительница. Голос ее едва не срывается. Неприятно симметричные глаза золотой наполняются слезами.

– Я здесь, мама.

– Тебя не мучили?

– Нет, – лжет мальчишка. – Со мной все нормально.

– Звоните Виктре. Скажите ей, что Электра жива.

– Если она узнает об этом, то ударит по синдикату.

– На это я