Правительница снова поворачивается к камере:

– Эфраим, где вы? Дайте координаты, и мои люди встретят вас.

– Нет, – говорю я. – Я не собираюсь рисковать и проверять, засунете вы меня в тюрьму или нет. Отпустите Вольгу – и как только она будет на свободе и в безопасности, я высажу детей на какую-нибудь крышу, откуда их смогут забрать.

– Мы договаривались иначе.

– Черт возьми, не повезло.

– Ты весь в крови, – хмыкает Электра. Она смотрит мимо меня. – Он все равно разобьет корабль.

– Я скорее доверюсь трущобной клинике желтого, чем слову золотой, – ухмыляюсь я.

– Мы летим в цитадель, – говорит стоящий позади меня Пакс.

– Ты, возможно, не расслышал…

Я поворачиваюсь и обнаруживаю острие клинка в считаных сантиметрах от моего правого глаза. Мальчишка стоит в стойке фехтовальщика.

– Подчинитесь, гражданин. Или мне придется научиться управлять кораблем.

59. Лирия

Прощение

Я наблюдаю с балкона, как эскадрилья истребителей взмывает с посадочных площадок Палатина в ночь. Их двигатели вспыхивают синим, и огни уносятся вдаль; корабли оставляют стены цитадели позади и мчатся над деревьями к Гипериону.

Дети в безопасности. И Эфраим тоже. Облегчение от того, что этот гад жив, стало для меня неожиданностью. Я никогда не была склонна прощать, но мне жаль этого человека с его болью. Я распознала в нем страх, когда он увидел, что люди правительницы схватили ту черную. Он мужчина. Такой же, как мой отец, мои братья, только выросший без любви, растоптанный той же самой неуклюжей республикой, которая вывела нас из шахт. Я не могу ненавидеть его сильнее, чем себя. Возможно, это не прощение, но на большее я не способна.

Если ему больно, это еще не значит, что он имеет право причинять боль остальным.

Содеянное остается на его совести.

Холидей неподвижно стоит рядом со мной, глядя вслед кораблям. На суровом лице застыло задумчивое выражение. Правительница не пустила ее на это задание. Она объяснила это тем, что Холидей не спала двое суток, но даже я понимаю, что дело в отношении Холидей к Эфраиму. Эта суровая женщина просто не умеет прощать. Интересно, она всегда была такой напряженной?

– Как по-твоему, какие у него шансы? – спрашиваю я.

Сперва я думаю, что она не уловила вопроса: возможно, слушает пилотов и коммандос по внутреннему интеркому, – но потом понимаю, что она просто меня игнорирует.

– Я не играю в азартные игры, – произносит Холидей мгновение спустя.

– Конечно же нет.

– Эфраим не умрет, – роняет она.

– Он что, благословлен? Его коснулась Долина?

– Нет. Не благословлен, – отстраненно говорит Холидей. – Видишь ли, он работал на Сынов Ареса. Присоединился к ним после гибели моего брата. – Она говорит медленно, без эмоций. – Был вербовщиком, потом стал охотником за шрамами. Это было до падения дома Луны, даже до битвы при Илионе. Когда Луной владели агенты Сообщества, он набирал людей вроде тебя. Вроде меня. Он учил их сражаться. Учил выживать, чтобы они могли вернуть себе хоть часть отнятого у них. После того как сюда пришло восстание, он получил задание найти в Эндимионе золотого, который организовывал налеты. Это была ловушка. Его людей допрашивали у него на глазах. С них заживо сняли кожу, а его заставляли смотреть. К тому времени как мы добрались туда, в живых остался лишь он один. Этого золотого взяли с ножом в руке. – Холидей умолкает. Ей не нравится вспоминать об этом. – Но… тот аурей владел информацией, которая была нужна правительнице. И обменял эту информацию на полное помилование. Эфраим видел, как человек, освежевавший его друзей, ушел свободным. – Она смотрит на меня. – Дело в том, что Эфраим хочет умереть, но не может. Таково его проклятие.

– Вот почему ты схватила ту черную, – говорю я. – Потому что он не смог бы смотреть, как умирает еще один друг.

Холидей пожимает плечами:

– Я знаю, куда бить.

В ее глазах нет сожаления. Кажется, будто она сделана из кремня и стали, будто она пришла в мир уже взрослой, без матери и отца, без прошлого и будущего. Скорее лопата или топор, чем женщина.

– Что же ты тогда за человек? – бормочу я.

Холидей медлит с ответом. Она указывает на восток, в сторону Нового Форума на дальней стороне цитадели. Увенчанное куполом здание белеет в ночи. Оно поднимается над деревьями, словно заснеженный холм, – разительный контраст с грубыми очертаниями форума Сообщества, построенного в виде пирамиды.

– Красиво, правда?

Я киваю.

Холидей смотрит на здание:

– Ты думаешь, оно построено чистыми руками?

Когда мы отыскиваем правительницу, та совещается с Теодорой и Даксо. Я стараюсь держаться подальше и от розовой, и от золотого – у меня все еще зудит рука после пытки. Карта над столом показывает продвижение эскадрильи к похищенному челноку. Правительница невозмутимо поглядывает на нее, разговаривая с Теодорой, но я чувствую в ней внутреннее напряжение. Ее глаза налиты кровью, под ними набрякли мешки. Стол не прибран после трапезы, уставлен кружками из-под кофе. Как долго золотой может обходиться без сна?

– …Не мог сделать это в одиночку, – говорит Теодоре Даксо. Увидев, что в комнату вместе с Холидей вхожу я, он осекается.

– Продолжай, – приказывает правительница.

Мое присутствие заставляет Даксо поколебаться секунду, но он не может ослушаться Виргинии.

– Синдикат работает с кем-то. Я рекомендую скрыть это от сената, пока мы не узнаем больше. Мои шпионы добудут имена к утру. Головы – к концу недели.

– Теодора? – Правительница переводит взгляд на розовую.

– Вам известно мое мнение, – говорит та. – Чем дольше мы скрываем это от сената, тем больше это дискредитирует прозрачность, которую вы им обещали. Сенатор Караваль и так уже задает вопросы относительно необычного воздушного движения над Гиперионом.

– Глупо раскрывать карты, прежде чем мой сын не окажется в безопасности, рядом со мной, – хмурится правительница. – Я не допущу, чтобы эти люди заявляли, что мать не способна править, когда ее ребенок в опасности. Они очернят меня и объявят референдум, чтобы заставить меня уйти в отставку до голосования. С потерей Караваля и медных мы проигрываем шесть к семи. Лишь мое вето сможет остановить эти абсурдные мирные переговоры.

– Кто мог бы заменить вас? – спрашивает Теодора.

– Сенат голосовал бы. До следующих выборов все решали бы простым большинством голосов, – отвечает Даксо.

– До тех пор пока нам неизвестно, кто это сделал, будут подозрения, что это лишь уловка, подстроенная, чтобы отсрочить голосование, – замечает Теодора.

– Я уже знаю, кто виновен, – произносит правительница, и Теодора с Даксо обмениваются озадаченными взглядами. – Синдикат был нанят. Но кем? Кто более всего окажется в выигрыше? –