командование должно было принять ответственное решение: начать ли 21-го наступление или отложить его на некоторое время.

Всякое промедление должно было очень тяжело отразиться на войсках, тесно сосредоточенных вплотную к противнику; они во всех отношениях подвергались почти невыносимому напряжению. Масса и моральное давление толкали вперед.

Но действие артиллерии было построено на стрельбе газовыми снарядами, а действенность последних находилась в зависимости от направления и силы ветра. Ввиду этого я должен был ждать и подчиняться тому сообщению, которое наш специалист по метеорологии, поручик доктор Шмаус, должен был доложить мне в 8 часов утра о вероятном состоянии погоды. До утра 20 марта сила и направление ветра отнюдь не являлись особенно выгодными, даже, наоборот, оттяжка наступления казалась почти неизбежной. Это было бы для меня большим ударом. Ввиду этого я очень волновался, каково будет донесение. Хотя оно гласило не особенно благоприятно, но все же наступление представлялось возможным. В 12 часов дня был отдан приказ обоим фронтам – выполнить наступление, как намечено планом. Теперь уже его больше нельзя было отложить; все должно было идти своим ходом. Верховное командование, высшие начальники и войска выполнили свой долг. Дальнейшее находилось в руках судьбы: неблагоприятный ветер мог ослабить действие газов, туман мог затруднить и замедлить продвижение пехоты и не позволить полностью выявить наше превосходство в обучении и командовании. Это был преобладающий взгляд на туман; были, впрочем, отдельные голоса, которые оценивали его как благоприятную данную.

21 марта в 4 часа утра сражение началось сильным огневым ударом по фронту в 70 километров между Круазилем и Ла-Фером. В основных чертах для 2-й и 18-й армий был установлен общий расчет времени; 17-й армии, которая действовала самостоятельно, была предоставлена бо́льшая свобода. В пределах этого расписания отдельным участкам предоставлялась инициатива.

В течение двух часов вся наша артиллерия обрушивалась на неприятельские батареи; затем огонь большинства орудий был переброшен на неприятельские окопы, по которым действовали также минометы. Немного ранее 9 часов утра сильный артиллерийский огонь сосредоточился для создания огневого катка. Только часть орудий продолжала обстреливать батареи и отдельные опорные пункты противника. Наша пехота двинулась на штурм.

Атака 17-й армии, имевшей против себя наибольшие силы противника, докатилась лишь до второй линии неприятельских позиций, а огневой каток оторвался далеко вперед; пехота потеряла с ним соприкосновение. Пехота, не имея никакой артиллерийской поддержки, залегла перед неприятельской позицией.

При атаке 2-й армии совместная деятельность пехоты и артиллерии сложилась более удачно, и пехота ворвалась во вторую линию неприятельских позиций.

В 18-й армии все прошло планомерно, и она хорошо продвигалась вперед.

В течение 22 марта положение 17-й армии почти не изменилось. Но 2-я армия, которую возглавляло энергичное командование, разбила противника и двинулась вперед. 18-я армия захватила значительное пространство. 17-я армия, по-видимому, предоставила отдельным боевым участкам слишком много тактической свободы, между тем боевая деятельность отдельных частей находилась в слишком тесной взаимной зависимости. Верховное командование настаивало на централизации управления.

Вследствие положения, создавшегося в 17-й армии, не удалось отрезать противника в изгибе у Камбре, и наступление 2-й армии не было облегчено. Последняя должна была сама прокладывать себе дорогу и не могла поэтому достаточно быстро продвинуться вперед, чтобы в свою очередь помочь 17-й армии. Таким образом, фронту кронпринца Рупрехта не удалось овладеть районом между Круазилем и Перонью так, как этого требовала основная идея сражения.

25 марта 17-я и 2-я армии в очень жестоком бою прошли далеко за линию Балом – Комбль, а 18-я армия заняла Нель, встретив при этом лишь незначительное сопротивление. Боеспособность 17-й армии уже истощилась; она понесла слишком много потерь 21 и 22 марта, так как, по-видимому, вела бой в слишком густых построениях. 2-я армия была свежее, но она уже жаловалась на район воронок и не могла продвинуться дальше Альбера. Ее левое крыло задерживалось переправой через Сомму и только отчасти противником. 18-я армия еще была преисполнена порывом к бою и победе и 27 марта заняла Мондидье. Вскоре противник организовал севернее Соммы новый фронт, преодоление которого представляло большие трудности. Неприятельское сопротивление в направлении на Амьен казалось слабее.

Приходилось изменить первоначальную идею сражения; центр тяжести дальнейшего наступления надо было перенести непосредственно в направление на Амьен. Я еще надеялся, что нам удастся вырастить наступление в операцию, и эту точку зрения я проводил во всех своих указаниях, даваемых армиям. Но 17-я армия больше не двигалась вперед, а 2-я и 18-я армии еще захватывали пространство. Я продолжал стремиться усиливать левое крыло 2-й армии и направлять его, как и 18-ю армию, на Амьен.

Но наша наступательная сила здесь уже теперь оказалась недостаточной против сосредоточившегося и перешедшего к активным действиям противника. Подвоз боевых припасов был недостаточно обилен, наступили также затруднения с продовольствием. Несмотря на всю предварительную подготовку, на восстановление колесных и железных дорог требовалось слишком много времени.

Пополнив весь свой комплект боевых припасов, 30 марта 18-я армия произвела атаку на участке между Мондидье и Нуайоном. 4 апреля 2-я армия и правое крыло 18-й атаковали у Альбера и южнее Соммы в направлении на Амьен. Эти атаки остались безрезультатными. Мы, с несомненностью, удостоверились, что неприятельское сопротивление оказалось выше уровня наших сил. Переход к сражению на истощение был недопустим, ибо таковое противоречило нашему стратегическому и тактическому положению. В результате верховное командование в согласии с соответствующими начальниками должно было принять весьма ответственное решение – окончательно приостановить наступление на Амьен (см. схему 31).

Антанта со своей стороны перешла в наступление у Альбера и юго-восточнее Амьена. Но ее атаки велись разрозненно и не дали никаких результатов. 24 апреля, после тщательной подготовки, 2-я армия еще раз попыталась улучшить свои позиции у Вилер-Бретоне, причем мы пользовались танками. Сначала наши войска продвинулись вперед, но не смогли удержать захваченную ими территорию.

Фронт между Альбером и Мондидье лишь постепенно успокаивался. Время от времени там вновь вспыхивали бои, и обстановка продолжала быть напряженной. На остальных участках нового фронта, близ Арраса и Нуайона, успокоение наступило значительно раньше.

Сражение закончилось 4 апреля. Это был блестящий военный подвиг, который навсегда будет запечатлен в мировой истории. Мы достигли результатов, которых не удавалось добиться ни англичанам, ни французам, и к тому же наш успех относился к четвертому году войны.

В стратегическом отношении мы не достигли тех успехов, на которые можно было рассчитывать 23, 24 и 25 марта. Самое крупное разочарование заключалось в том, что мы не взяли Амьена, что чрезвычайно затруднило бы неприятельские сообщения между фронтами севернее и южнее Соммы. Обстрел железнодорожных сооружений Амьена