ты понимаешь: о чем я. Рассыпающийся же и разлетающийся вмиг в осколках и лезвиях… а там и гвоздях… на большую территорию. Не лезь на рожон… и под горячую руку… первым! — После чего взглянул и на ухмыляющегося все это время Егора, что и так же ведь вмиг изменился и сменился в лице, встречая уже и всю же его хмурость со всей же своей и полной готовностью. — А ты — не выставляй и не лови! Ведь и там же опять же, вы не убиваете друг друга, а делаете все, чтобы он не убил ее и вас же… всех… разом.

— Постараюсь… — кивнул ему каждый из троих, но и смотря при этом не на него, а друг другу же так же серьезно и еще твердо от себя прямо в глаза. Затем лишь, с минуту еще поразмыслив и пораскинув, будто и между собой, но и мысленно, сообща сморгнули всю свою гордость и бахвальство и, сменившись же в окончании, повторили. — Постараемся!

— Отлично! Нашли еще что-то?.. — Перевел тему, но и не без улыбки и кивка Александр. Понимая же про и за себя самого же это не столько и как утверждение да и подтверждение, а еще и как благодарность им за старание. Пусть хоть и пока так — никак. Как и он же сейчас сам. Но ведь и хоть как-то же уже — пытаются. И да, пусть так же и больше же пока для него же самого, а и не для и за себя сообща, как и он же и опять же для них, но и уже же. Засчитано. Процесс пошел! — Помимо же и телефона с сообщением.

— А! Да… — подскочил, будто и в моменте напоролся на что-то и укололся же об это самое рыжий, и изъял из-за своей спины плюшевую игрушку. Темно-коричневого медведя, лежащего плашмя и на брюхе. С белой мордой и вышитой на ней улыбающейся мимикой все теми же цвет в цвет самому же и основному посылу нитками, с большими ушами, хвостом, носом, небольшими темными бровями и глазами — уже и средними черными бусинками. И с таким же белым брюшком под толстой же оранжевой веревкой-шарфом на шее с узелками на концах. И с белой же подушкой под двумя передними лапами в коричнево-оранжевой окантовке, к которой они ко всему еще и были пришиты. И на которую же, в свою очередь, была уложена и сама его голова. Поверх как раз таки и надписи, вышитой разноцветными нитями: «Happy day». С такой же разноцветной россыпью на ней из: сердец, ягод, цветов, детской коляски с привязанным к ней воздушным шаром и лучей от и самого же улыбающегося солнца. И не к нему же, а скорее уже даже и к себе и свою — небольшую голубую стеклянную статуэтку с дельфином и его бассейном. С небольшой же еще и темно-красной, почти что уже и бордовой лужицей на его дне. Разделив же их наконец таким образом и между собой, так как и нес же одну в другой, чтобы донести только в целости и сохранности, не разбив. И переложив сразу игрушку в правую руку, чуть приобняв ее локтем, левой в то же самое время легко и непринужденно, лишь и чуть сморщившись, запустил фигуркой в камин. — Один пылесборник!

Все-таки и дождавшись, пока это представление одного уже определенного актера наконец закончится, как и последний же осколок прекратит перекатываться из стороны в сторону в обугленных поленьях, угле и останках журнала, да и когда сам же огонь уже прекратит трещать на повышенных тонах от звучного и грубого удара стекла о свою же кирпичную глотку-кладку, Егор грубо выпустил воздух через нос и, ударив себя по ногам, встал, тут же и отходя в сторону, подальше и к стене из окон.

— Ладно тебе, Егор… — усмехнулся Влад, беря за передние обе лапы медведя и поднимая его таким образом на задние на своих же ногах. — Сколько времени-то уж прошло? Все же, что вошло… и если же вошло… уже давно и благополучно вышло. Это уже… не улика! Пугалка да и… только. Да и чем и раньше же так же была, полагаю… Топ-топ…

— А я ничего и не говорил! — Рявкнул блондин, сцепив руки на груди до побеления костяшек пальцев на плечах. И уже только под нос же себе затем добавил, стараясь ровнее дышать. — Бесполезно же… Что в лоб, что по лбу… Только и воздух же зря сотрясать!

— …топ-топ… топает малыш! — Продолжил играться с новым своим приобретением янтарноглазый, в упор не замечая ошарашенных да и чего уж там ошалелых глаз двух других в этой и все еще одной комнате, всего же себя посвятив ему и тому как и, вновь подведя же его к себе почти что и вплотную, сжал его в своих объятиях. — А и если она заметит пропажу… хоть я и перемешал все оставшиеся фигурки между собой… но вдруг они прям и на подсчет у нее… и захочет найти — уже не найдет. В мусорных баках она же рыться никак не станет… чай, не по чести… да, друг? — И, уткнувшись уже и носом в макушку игрушки, вдохнул запах искусственной ворсистой шерсти и пыли, будто и пледа-ковра в форме медведя, и тихо рассмеялся. — А, друг? Фунтик ты мне или… не Фунтик? Ай, неважно… Ты хоть и со мной согласен?

— Именно поэтому ты нес ее сюда… сберегая же так, как и зеницу ока-то не берегут… чтобы и только лишь затем… и тут… ее вот так… и разбить, да? — И, сделав особый акцент на двух глаголах, полностью антонимичных, но отчего-то же еще и именно же сейчас так синонимично устаканившихся в голове самого Влада, Егор развел руками в стороны. — И это у кого еще… и из нас же двоих… с логикой-то проблемы?! Да и с палевом… Тебе что, картины резко стало мало?.. Что ты решил и все же ее крестражи здесь собрать! Не говоря уже и о Жене… Баки баками, а в камин-то она не поскупится, затушит и залезет, коль прижмет… а ведь и прижмет, коль подсчитает и узнает… и впаяют тебе, не мил и не друг, уже не только и за кровь, а еще и за сокрытие и уничтожение улик… в нашем камине! И это ты так, да, следы уводишь от семьи, приводя всех же и… к ней?! К нам! Все дороги… ведут в Рим, Влад. В Рим! Не в