и отвагу. Демон бился двуручным мечом против двух клинков Вектора, которые тот примотал кожаными ремнями к рукам, так как кисти уже не могли выполнять ту функцию, которую они выполняли в начале этого адского сражения.

Человек не пытался парировать удары герцога, его стремление было направлено на смертоносную атаку и убийство. Отбивая удары двумя мечами сразу, Вектор шатался от усталости, но даже в таком состоянии он был опасен, и Хорс уловил осторожность демона. Тот был не глуп и просчитывал каждое свое движение. Было ясно, что сейчас он сильнее воина «Сотни», потому как свеж и полон сил, но и выиграть поединок быстро ему не представлялось возможным. Демон вкладывал все больше силы в удары, которые отталкивали Вектора, но праведная ярость, которая бывает только у безумцев, требовала движения вперед, и воин шел на еще более опасные выпады, пытаясь задеть демона. Но произошло все иначе.

Хот-Ган успел отбить уже не такие быстрые удары и подсечь Вектора. Груда тел под ногами не позволила должным образом поймать равновесие, и друг завалился на спину. В ту же секунду Хот-Ган в прыжке, приложив обе руки к своему клинку, вонзил меч в грудь Вектора. Глаза человека смотрели на демона, и безумная улыбка потихоньку сходила с пересохших и окровавленных губ. У него больше не было сил подниматься, да он этого уже и не хотел. Вектор достал герцога в тот момент, когда в его грудь погружался демонический меч. Последнее усилие перед славной смертью.

Хот-Ган поднялся, прижимая бок крепкой лапой. Он поморщился от боли и посмотрел на двух оставшихся людей, что еще продолжали борьбу. Его дыхание было сбито, и демон понимал, каким был сильным его противник. Он перевел взгляд на того, кого только что убил. Вектор застыл, глядя на своего противника, и хоть герцог не был смертельно ранен и остался жив, он никогда не забудет этот взгляд. Взгляд человека, не знавшего страха перед смертью.

Хорс смотрел не моргая, для его души это был конец. Он обратил внимание туда, где еще звучал бой.

Лаксан стоял в толпе демонических тварей, и весь его вид говорил о том, что он презирает жизнь и берет взамен вечную славу. Его глаза были налиты кровью, а лицо пересекал глубокий шрам. Все, что осталось от его брони, можно было назвать ошметками, которые не давали никакой защиты. Тело было буквально исчерчено ранами, из которых текла кровь, из ноги торчала стрела, а на груди был глубокий порез почти до самых костей. Но темный принц Шиорана был еще жив и сеял смерть там, где враги пытались взять над ним верх.

Жизненный путь Лаксана подходил к концу, и Хорс видел, как темный эльф из последних сил пытается убить как можно больше врагов. Его скорость была уже не та, реакция подводила воина, а полученные раны отнимали силы. Все больше и больше его тело получало режущих ран, пока чемпион сил света не припал на одно колено. Ему первому было суждено пролить кровь в этой ужасной битве, его имя запомнят на века лишь за один этот подвиг. И этого было достаточно.

Видя, сколько уложил демонов темный эльф, остальные подходили с большой неохотой, так как раненый зверь представлял всегда большую угрозу. Лаксан стоял на одном колене, вонзив клинки в землю, всем телом он опирался на свое оружие. Хорс смотрел на него с великим уважением и жалел лишь о том, что не может быть рядом со своими братьями.

Арбалетные болты выскочили прямо из-за спин впереди стоящих солдат Пандемония. Лаксан даже не стал сопротивляться. Стрелы пробили грудь и выбили последний дух из великого воина, но тот лишь улыбнулся, произнеся последнюю фразу.

— Удел трусов — добивать стрелой раненого…

Это были последние его слова в этом мире, перед тем как стрела пронзила горло, опрокинув эльфа на спину. Хорс принял смерть темного принца, как смерть собственного брата. Лаксан ушел героем, уложив не одну тысячу демонов в этом сражении.

Но, если бьется хоть один воин отряда, значит, «Чертова сотня» жива. И этот воин был жив. Лейтенант — гордость всех этих убийц этой темной эпохи. Он командовал лучшими из лучших, и они слушали его беспрекословно. Он винил себя за смерть братьев, ведь ценил их жизни выше своей. Но сейчас он остался один, совсем один — среди сотен тысяч врагов. Блэк Харт — человек, потерявший так много. Судьба выделила ему иную дорогу. Он мог стать рыцарем на службе короля, добиваться титула подвигами в походах, но стал убийцей в самом сильном отряде, который видела империя людей. Жесткость сковала его сердце, когда еще в юном возрасте он лишился материнского тепла, а смерть отца навсегдаотпечаталась в его душе.

Блэк Харт стоял возле воткнутого в мертвое тело знамени «Чертовой сотни». Знаменосец Феликс так и не отошел от флага, как и приказал ему лейтенант. Изрубленный юноша не отпустил древко знамени, воткнув его в тело демона. Сам Феликс стоял на коленях, опустив голову, из его тела выходили четыре демонических клинка, которые и лишили его жизни.

Из тела лейтенанта торчали три стрелы, одна была в ноге, вторая выходила из левого бока, третья — из груди. Это были смертельные раны, Хорс понял это почти сразу. Блэк Харт был изрублен, но противостоял ветерану мира демонов уверенно и гордо, не позволяя Казэмару перехватить инициативу в поединке. Держа отцовский меч двумя руками, он парировал резкие выпады демона, но сам атаковать не решался. Он пять дней не спал, проведя каждый из них в тяжелой борьбе за свой родной дом. Его силы были истощены, смертельно истощены. Командир «Чертовой сотни» старался не пропустить смертельного удара, потому как хотел сразить своего врага, а уже потом проститься с жизнью.

Хорс заметил, что вонзенная в легкое Харта стрела отнимает у него очень много крови и сил и лейтенант дышит отрывисто, пытаясь сохранить последний кислород в своем организме.

Выпад Казэмара пошатнул Харта, он наотмашь отбил изогнутый клинок демона, открывая тело для второго удара. И второй удар последовал. От самой ключицы до пояса герцог полоснул по телу воина, и тот захрипел от боли и злости. Ветеран отступил на полшага, наблюдая, как оперся всем телом на свой меч его противник. Он по достоинству оценил сопротивление этого воина и потому не спешил его убивать. И это стало его ошибкой.

Наблюдавший за поединком Хорс видел, как гневно оскалился его друг, он понял, что тот злится на себя за