Всего здесь ходит три плота, каждый площадью локтей сто. Пропустив через железные кольца переправочный канат, плот сначала перетягивают из Зерая на противоположный берег, причем пересекает он реку под таким острым углом, что движется почти по течению. По прибытии плот снимают с каната и разгружают, а затем тащат по мелководью вверх по реке. Расстояние оттуда до места отправления чуть меньше половины лиги, и на всем этом расстоянии они углубили прибрежное дно, выровняли берег и замостили по краю, чтоб копыта тягловых животных не вязли в песке. В тысяче шагов выше от Зерая плот крепится ко второму переправочному канату и возвращается обратно в город, снова двигаясь почти по течению.

Канаты, сказали мне, потребуется раз в год менять, а значит, для поддержания переправы в рабочем состоянии каждый год придется плести чуть ли не пол-лиги прочного каната. Плоты — первые, ими изготовленные, — пока еще неуклюжи и шатки, но цели своей служат вполне успешно. Главную помеху создают ветки, коряги и прочие обломки деревьев, плывущие по течению: они зацепляются за канаты, и перевозчикам приходится одни отцеплять, другие отрубать топором. Но в какой-то мере этого можно избежать, если оставлять канаты ненатянутыми, когда ими не пользуются.

Сейчас мы устроились в хижине — довольно бедной, так как Зерай городишко захудалый, но, по крайней мере, прочной и чистой. Ближе к вечеру я встречаюсь с губернатором и, разумеется, передам послание доброй воли от имени Вашего Величества. В ближайшие дни мы двинемся в город Кебин, расположенный в десяти или пятнадцати лигах к западу отсюда. Насколько я понял, там находится водоем, снабжающий большой город Беклу, — именно в Бекле и в другой столице, под названием Игет или Икет, мы надеемся обсудить с правителями перспективы торговли с Закалоном.

У Зерая есть одна особенность, которую, я уверен, Ваше Величество сочтет весьма необычной: здесь очень много детей, занятых на самых разных работах, зачастую без всякого надзора взрослых, и самостоятельно делающих многие полезные дела в городе. Там, где требуются специальные умения и навыки (как, например, при строительстве торговых складов на берегу), они трудятся под руководством опытных мастеров-каменщиков, но на других, более простых работах подчиняются детям постарше, над которыми уже нет никакого начальства. Все, что выходит из-под их рук, далеко от совершенства, но вполне годно для этого городишки, и все дети, насколько я заметил, веселы и довольны жизнью. В доме нам прислуживают три девчушки лет одиннадцати-двенадцати — они относятся к своим обязанностям чрезвычайно серьезно и явно почитают за великую честь, что их выбрали ухаживать за пришлыми чужеземцами. Мои слуги изумленно таращатся на них, но милые девочки не выказывают ни малейшего смущения. Говорят они на каком-то диалекте, и я их почти не понимаю, но это не имеет значения».

В дверь легко постучали. Сиристроу поднял взгляд и, не вспомнив, как сказать по-беклански «войдите», издал звук, выражающий, как он надеялся, доброжелательное приглашение. Одна из малолетних служанок открыла дверь, почтительно приложила ладонь ко лбу и отступила в сторону, впуская в дом здоровенного мужчину, крупнее которого Сиристроу в жизни не видывал. Кожаная куртка с изображением медвежьей головы и снопов, казалось, вот-вот лопнет на могучей груди, и кожаные же штаны, явно рассчитанные на человека обычного роста, доходили ему лишь до середины голени. На плече он нес огромный, туго набитый мешок. Великан весело улыбнулся, приложил ко лбу ладонь и пророкотал: «Крендро».

Этого слова Сиристроу не знал, но поскольку прозвучало оно как приветствие, он тоже произнес «крендро» и выжидательно умолк. Из последующих слов гостя, однако, он не разобрал ни одного и заключил, что тот изъясняется на каком-то незнакомом ему языке или диалекте.

— Нельзя ли… по-беклански? — с запинкой спросил Сиристроу. — Я… немного понимаю бекланский.

— Дак я тоже, господин, — расплылся в улыбке великан, переходя на искаженный, но вполне внятный бекланский. — Живучи здесь, хошь не хошь, а научишься худо-бедно калякать по-ихнему. Да, город у нас диковинный, спору нет. Так вы, значится, тот самый иноземный принц, что прибыл на пароме? Обогатить всех нас собираетесь, да? Во всяком разе, так говорят. Примите мое почтение, господин.

К этому времени Сиристроу уже сообразил, что перед ним чей-то слуга, судя по манерам — привилегированный, которого надобно слегка осадить, ибо такая словоохотливость граничит с дерзостью. Посему он, без улыбки и деловитым тоном, осведомился:

— У тебя какое-то сообщение для меня?

— Ага, так точно, господин, — ответил мужчина. — Меня Анкрей звать, я служу губернатору и его жене. Губернатор воротился из Лэка через час или два после полудня и узнал о вашем прибытии. Вот он и говорит: «Анкрей, — говорит, — коли ты пойдешь на берег, можешь принесть мне полный мешок толстых плашек, что на днях доставили из Тонильды, а на обратном пути, — говорит, — можешь зайти к чужеземному господину принцу и сказать, что я буду превелико рад встретиться с ним в любое время, когда он пожелает прийти». Так что, ежели вам сейчас удобно, пойдемте со мной, дороги-то вы не знаете, а я вас доведу.

— Во всяком случае тебе сейчас удобно, насколько я понял, — заметил Сиристроу, невольно улыбаясь.

— Ась, господин?

— Ладно, не важно, — добродушно промолвил советник, теперь уразумевший, что могучий детина слабоват умом. — Я пойду с тобой, подожди минутку.

Он ожидал совсем не такого приглашения от губернатора. Но не имеет значения, подумал Сиристроу, ничего важного в этом паршивом городишке он не узнает и не сделает, настоящая дипломатия начнется позже, в больших городах на западе. Тем не менее следует проявить вежливость к здешнему правителю, который может даже оказаться создателем замечательной паромной переправы. При мысли о количестве предстоящих официальных встреч — не говоря уже обо всех трудностях путешествия — Сиристроу тяжело вздохнул. Король Луин в известном смысле оказал честь философам, послав одного из них разузнать о перспективах торговли. Однако, что бы там себе ни думал король, на самом деле общество развивается за счет идей, а не торговли. Идей же в этой стране наверняка раз-два и обчелся. Он снова вздохнул, свернул и положил в карман незаконченное письмо к королю, а потом крикнул Тивала.

— Принеси мне парадный плащ и сам приоденься, чтобы сопровождать меня до дома губернатора, — распорядился советник.

Великан шагал впереди, непринужденно болтая на своем корявом бекланском и явно нисколько не заботясь, понимает его Сиристроу или нет. Огромный, битком набитый мешок он нес с такой легкостью, словно это была рыболовная сеть.

— Да уж, город сильно изменился, скажу я вам, господин. Вот барон, он завсегда говорил: «Анкрей, — говорил, — как только мы наладим переправу через реку, сюда валом повалят чужеземцы, чтоб поживиться у нас чем можно… — прошу прощения, господин, — они принесут нам много разной пользы и среди всего прочего процветание, помяни мое слово». Конечно, барон изумился бы до столбняка, когда бы увидел, сколько здесь нынче ребятни, хотя сам я детей люблю, и спору нет, что у них все ладно получается, как только они берут в толк, что надобно делать. Я и помыслить не мог, что такое возможно, но это все губернатор придумал, знаете ли. Вот всего третьего дня там, на берегу…