— Да, да, конечно, — поспешно сказал Сиристроу, которого и без всяких живописаний опасностей переправы подташнивало от страха. — Будет лучше, если со мной отправишься ты, Тивал, и ты, Бараглат… ты же не боишься, правда, Бараглат?.. ну конечно, не боишься, славный малый… а прочие останутся здесь с лошадьми. Завтра я вернусь… бог знает как, против такого-то течения… и обо всем позабочусь. Теперь насчет багажа — как нам его разделить? Нужно сказать Тан-Риону, чтоб приставил пару своих солдат к нашим людям, не оставлять же их наедине с этими разбойниками… и еще чтоб распорядился насчет хижины для них… мы шутить не любим… Тан-Рион, можно вас на минуточку?..

Метафизик не метафизик, но Сиристроу не испытывал недостатка в решимости и деловой хватке и пользовался доверием своих людей. Между неумением и нежеланием что-либо сделать существует большая разница, и король Луин никогда не ошибался в выборе, хотя зачастую принимал решения самые неожиданные. Через полчаса багаж был разделен; Тан-Рион, с готовностью согласившись на требование, оставил с людьми и лошадьми Сиристроу троих надежных йельдашейцев, один из которых говорил по-дильгайски; дильгайские офицеры получили распоряжения насчет жилья для гостей, а все, кто собирался переправляться через реку, погрузились на плот.

Кроме путешественников, на плоту находилась команда из шести дильгайцев, чья задача заключалась в том, чтобы стоять плечом к плечу и тянуть канат. Они взялись за дело с ритмичной монотонной песней, и плот начал двигаться к стремнине, развернувшись носом почти по течению.

Переправа стала тяжелейшим испытанием для нервов Сиристроу. Кроме каната и столбиков с кольцами, возле которых хватало места только для команды, держаться было не за что, а громоздкий плот, несомый почти прямо по течению, прыгал, точно крышка кипящего котелка. Сиристроу сидел на груде багажа, скрючившись и обхватив руками колени, и изо всех сил старался подать ободрительный пример своим смертельно напуганным спутникам. Тан-Рион стоял около него, широко расставив ноги и ловко удерживая равновесие на пляшущем плоту. По дощатому настилу катились потоки воды, словно из опрокинутых ведер. Из-за неумолчного пения дильгайцев и громкого плеска разговаривать было невозможно, и они лишь коротко перекрикивались время от времени. На середине реки холодный ветер взметал тучи брызг, и промокший до нитки Сиристроу хлопал себя по бокам, дабы никто не подумал, что он дрожит от страха, хотя дрожал он и от страха тоже. Даже когда стало ясно, что переправа закончится благополучно и они отделаются только испугом, Сиристроу все равно продолжал нервно кусать губы и напрягался при каждом крене плота, глядя на далекие, ужасно далекие берега, покачивающиеся вверх-вниз с обеих сторон от него. Одного из закалонцев, шестнадцатилетнего паренька, стошнило, но он со смущенным негодованием стряхнул со своего плеча участливую руку Сиристроу и пробормотал, стуча зубами: «Со мной все в порядке, господин».

— Что они поют? — прокричал Сиристроу, обращаясь к Тан-Риону.

— О, запевала прямо на ходу сочиняет — что в голову придет, лишь бы работе помогало. Хотя нет, эту песню я, кажется, уже слышал раньше.

— Шардик а молдра конвай гов! — пропел старший, и команда разом подалась вперед, чтобы перехватить канат.

— Шар-дик! Шар-дик! — откликнулись мужчины, с силой потянув дважды.

— Что это означает? — спросил Сиристроу, внимательно прислушиваясь к повторяемым слогам.

— Сейчас, дайте сообразить… Ну там «Шардик умер за детей, Шардик их нашел, Шардик их спас…» — в общем, любые слова, чтоб под нужный ритм подходили.

— А кто такой Шардик?

Плот в очередной раз резко накренился. Тан-Рион широко улыбнулся, беспомощно вскинул ладони и пожал плечами, давая понять, что не расслышал. Через несколько секунд он проорал:

— Все, почти прибыли!

Они вошли в полосу вялого течения, и последние локтей двести мужчины не пели и тянули плот без особых усилий. С пристани сбросили моток каната, и минуту спустя они пришвартовались. Сиристроу взялся за чью-то протянутую руку и впервые в жизни ступил на правый берег Варина.

Плот завели в подобие длинного дока, ограниченного толстыми столбами, вбитыми в дно на мелководье. Именно его с недоумением рассматривал Сиристроу с противоположного берега немногим ранее. Когда дильгайские перевозчики выбрались на сушу, на плот запрыгнули шесть-семь мальчишек не старше тринадцати лет, живо выгрузили багаж, а потом разомкнули железные кольца, вынули из них канат и, отталкиваясь от дна шестами, повели плот к такому же канату в другом конце дока. Сиристроу повернулся и увидел, что Тан-Рион стоит поодаль, показывая рукой на него и его спутников. Он разговаривал с черноволосым юношей, который определенно имел власть здесь на пристани, ибо внезапно прервал Тан-Риона, чтобы выкрикнуть какой-то приказ детям на плоту. На берегу собиралась толпа: очевидно, работники, строившие товарные склады поблизости, побросали свои инструменты и пришли поглазеть на иноземцев. Сиристроу в свою очередь уставился на них с нескрываемым удивлением: почти все они были совсем еще мальчишками. Но поломать голову на сей счет он не успел: к нему подошел Тан-Рион вместе с черноволосым юношей, который довольно ловко поклонился и протянул руку. Наружность он имел непривлекательную, даже отталкивающую — бельмо на глазу и родимое пятно во всю щеку, — однако держался вполне учтиво и доброжелательно, произнося приветствие на бекланском, явно не родном для него. Из-за акцента Сиристроу не разобрал ни слова, но с улыбкой кивнул и дружелюбно дотронулся пальцем до приколотой к груди юноши эмблемы с изображением медвежьей головы между двумя снопами.

— Этот молодой человек — старший по пристани, — сказал Тан-Рион. — Его имя Коминион, но все зовут его просто Горланом. Я уже отправил к губернатору посыльного с сообщением о вашем прибытии и просьбой предоставить в ваше распоряжение какой-нибудь дом. Как только мы узнаем, где вас решили разместить, Горлан доставит туда ваш багаж — вы можете без опасений доверить ему свои вещи. Разумеется, нам придется немного подождать, и я боюсь, вы найдете ваше жилище недостаточно удобным — все-таки это пограничный город. Но по крайней мере, я позабочусь, чтобы вы сытно поели и согрелись, пока ждете. Здесь неподалеку есть неплохая таверна, где вы сможете отдохнуть в спокойной обстановке, «Зеленая роща» называется. А ну-ка, расступитесь, ребятки! — гаркнул он. — Оставьте чужеземцев в покое и возвращайтесь к работе.

Радуясь хотя бы тому, что после стремительного сплава на плоту под ногами у него снова твердая земля, Сиристроу повел своих спутников следом за провожатым через широкий берег, по направлению к городишку, шумному и беспорядочному, как гнездовье грачей.

«…был вынужден оставить лошадей на восточном берегу и по своем возвращении туда намереваюсь отправить данное послание с двоими или троими верховыми, хотя мне будет жаль расставаться с ними, ибо все до единого люди из моего сопровождения прекрасно проявили себя в трудных походных условиях, и я рекомендую их благосклонному вниманию Вашего Величества.

Что касается до переправы через Варин, наведенной здешними обитателями, то придумана она весьма хитроумно, каковое обстоятельство внушает надежду, что мы извлечем немалую выгоду из торговли со столь толковым и изобретательным народом. Варин здесь сравнительно узкий — от города до противоположного берега примерно четыре с половиной сотни шагов по прямой. Соответственно, течение очень быстрое, слишком быстрое для любого судоходства, а ниже по реке находится опасное ущелье под названием Бирел, о котором я писал выше и которого все здесь очень боятся. Однако течение это они обратили в свою пользу, сумев протянуть из Зерая два каната через Варин — один крепится на противоположном берегу где-то в тысяче шагов выше от города, а другой на таком же расстоянии ниже. Дело это потребовало громадных усилий: сначала они перевезли конец одного и другого каната через реку на лодке приблизительно в лиге выше по течению, где вода поспокойнее, а потом, шаг за шагом, вручную тащили их к местам, где те ныне крепятся. Длина каждого каната около двух с половиной тысяч локтей, и на изготовление обоих ушло несколько месяцев.