– Афшин, – проговорила она. – Ты всегда недооценивал меня.

– Нари…

Но она уже отошла в сторону. Дальнейшее касалось Нари и ее матери.

– Помнишь, что ты сказала мне на крыше? – спросила Нари. – О том, что знаешь, как Гасан манипулировал мной? О том, насколько мы с тобой похожи? – Манижа бросила на нее недоверчивый взгляд, и Нари продолжила: – Ты была права. Ты была абсолютно права. И за это мне очень жаль. Мне жаль, что мы с тобой не родились в мирное время, где мы могли бы жить все вместе и не знать никаких забот. Где ты могла бы признать нас с Джамшидом как своих родных детей и обучить наукам Нахид. Я искренне скорблю об отношениях, которые могли бы у нас сложиться.

Манижа насторожилась.

– Прошу, обдумай как следует то, что собираешься сейчас сказать, дочь моя. У тебя не будет другого шанса.

Нари собралась с духом и потянулась к своей магии.

– Гасан не сломил меня. – «Хотя, очевидно, надломил тебя», – хотелось добавить ей. – Не сломишь и ты. Я никогда не сдамся тебе на милость. Я лучше умру, чем увижу тебя с печатью Сулеймана.

Лицо Манижи омрачилось неподдельной печалью.

– Силой духа ты пошла в своего отца, – тихо сказала она. – Он тоже погиб из-за этого. – Она повернулась к Даре: – Сейчас же сорви это кольцо с ее пальца.

Нари даже не успела отреагировать на слова о своем отце, как Дара поднялся на нетвердых ногах и сделал неуклюжий шаг вперед.

Она попятилась, быстро оценивая свои шансы. Кольцо с печатью и дворцовая магия по-прежнему были при ней, но Мишмиш был тяжело ранен, а кинжал пери оставался у Манижи. Будь она умнее, использовала бы дворцовую магию, чтобы убрать Дару с дороги, но глядя на то, как он усиленно пытается противостоять рабскому проклятию, даже сейчас, когда с его кожи уже сыпался пепел…

Ты прилетела сюда, чтобы убить его. Ты заключила сделку, чтобы убить его.

– Афшин… – предупредила Манижа, когда Дара закряхтел. – Я могу перефразировать желание так, чтобы ты отрубил ей руку целиком, если снять одно кольцо для тебя слишком проблематично.

Со стоном Дара бросился к ней. Нари призвала помощь дворцовой магии…

Запястье Дары насквозь пронзила стрела.

Дара ахнул, когда вслед за первой еще две стрелы поразили его в руку и в грудь, отбросив его назад.

– Ты ошиблась, мама, – сказала Нари. – Я здесь не одна.

Через садовую ограду перелетел Джамшид.

С огромным луком в руке, на полумертвом летучем симурге, ее брат являл собой пугающее зрелище, но Нари никогда еще не была так счастлива видеть его.

Она не стала терять ни секунды: воспользовавшись замешательством Манижи и Дары, она проскользнула мимо раненого Афшина и бросилась сквозь горящие деревья, к Мишмишу. Одно его крыло было изодрано в клочья, глубокий порез на боку обнажал кость. Нари прижала ладони к окровавленному меху, исцеляя его раны. Рваный порез исчез, крыло снова затянулось.

Джамшид приземлился, и смрад от полумертвого симурга ударил в нос.

– Нари! – Он спрыгнул с зачарованной жар-птицы и бросился к ней. – Ты в порядке?

Нари помахала рукой перед лицом, закашлявшись дымом.

– Ты как раз время.

Джамшид усмехнулся в ответ, со смесью страха и гордости на лице.

– Видишь, что происходит, когда прислушиваешься к своему чувству вины?

Нари залилась румянцем, но именно это и произошло.

Она не смогла бросить Джамшида после того, как он ответил ей ее же собственными словами. Она едва не улетела, но в конечном итоге не выдержала. Поэтому она вернулась туда, где опоила его, дождалась, пока яд выйдет из организма, а затем расплакалась и стала умолять его о прощении.

Джамшид был в бешенстве, он закономерно чувствовал себя обманутым и оскорбленным.

Но все же помог Нари в ее замысле.

Так они здесь и оказались. Нари схватила его за плечо:

– Ты смог найти…

Она захлопнула рот. На нее снова надвигался Дара.

Джамшид завел Нари себе за спину и выхватил меч.

– Ни шагу дальше, Афшин!

– У него нет выбора! – поспешила объяснить Нари. – Манижа поработила его.

– Она преувеличивает.

К ним вышла их мать.

– Дара, назад! – бросила ему Манижа, и Дара, покачнувшись, отступил.

Стрелы Джамшида все еще торчали у него из спины, и он напоминал марионетку с перерезанными нитками.

Но женщина, дергающая за эти нитки, смотрела только на одного из присутствующих.

– Это правда ты? – прошептала Манижа, и в ее голосе звучала надежда. – Джамшид.

Джамшид смотрел на мать открытым, ранимым взглядом, словно надеясь на чудо.

– Да, – хрипло ответил он.

Манижа подошла ближе, разглядывая его так, как будто утоляла жажду. В ее глазах промелькнула тоска длиною в жизнь, волна сожаления, которую даже их мать, обычно такая холодная, не могла скрыть.

– Ты столько времени провел в их плену… с тобой все в порядке? Как они с тобой обращались?

– Я… я в порядке, – пробормотал Джамшид, заикаясь. – Но мой отец… – добавил он траурным голосом. – Правда ли то, что сказал твой посланец?

– Да, – прошелестела в ответ Манижа. – У меня нет слов, чтобы выразить, как мне жаль, дитя мое. Я хотела, чтобы ты был здесь, когда мы предавали его огню, но не решилась откладывать переход его души. – Она кивнула на его меч, который Джамшид так и не опустил: – Ты можешь убрать это. Я не собираюсь причинять тебе боль. Я никогда не причиню тебе боль.

Нари открыла было рот, чтобы ответить ей, не особенно стесняясь в выражениях, но Джамшид опередил ее.

– Но ты причинила мне боль, – задушенно выпалил он. Как будто что-то надломилось внутри ее брата, и из него полились слова и эмоции, которые он долгое время сдерживал под замком. – Ты бросила меня. Забрала мою магию – магию, которая могла исцелить меня, когда я потерял способность ходить. Ты, отец… вы все мне лгали. Вся моя жизнь – ложь.

– У меня не было выбора. – Манижа придвинулась ближе с таким видом, словно ей больше всего на свете хотелось прикоснуться к нему. – Я знала, что в Зариаспе ты будешь свободен и счастлив так, как никогда не был бы в Дэвабаде, запертый в клетку в роли моего сына.

Джамшида трясло.

– Я тебе не верю, – но меч он все-таки немного опустил.

– Понимаю. И мне жаль. – Манижа глубоко вздохнула. – Могу себе представить, сколько у тебя вопросов. Как вы оба, должно быть, рассержены и напуганы, – добавила она, бросая взгляд и на Нари. – Я даже пойму, если ты меня ненавидишь. Но я обещаю, что со временем все объясню. Мы снова вместе, и это единственное, что имеет значение.