– Приказ, – еле слышно повторила Нари. – Хороший дэв не подчинился бы такому приказу.

Его глаза, казалось, заблестели от непролитых слез, но влага тут же исчезла, так же быстро, как и появилась.

– Я не хороший дэв. Я – оружие.

Оружие. Дара называл себя так и раньше, но не таким странно-приглушенным тоном и не потупив голову. Это был не тот пылкий Афшин, которого она знала, с которым сражалась в коридоре. Это был не тот Афшин, которого она хотела видеть. Не тот, кто был ей нужен. Нари почти хотела, чтобы Дара закричал на нее в ответ, хоть чем-то намекнул на то, что в его душе еще бурлили живые эмоции.

– Знаешь, а я ведь вернулась туда. На кладбище, где мы впервые встретились. – Сглотнув комок в горле, Нари продолжила: – Было ли между нами хоть что-то настоящее? Потому что я не понимаю, как мужчина, которого я, как мне казалось, знала… как мне казалось… – Нари крепко зажмурилась. Она не могла произнести это слово так же легко, как он. – Как ты мог, Дара? Как ты мог остаться рядом с ней после того, что она сделала с Гезири? Как ты мог совершить все то, что о тебе говорили, в Кви-Цзы? – Она открыла глаза. – Их женщины… так вот какой ты на самом деле?

Название разоренного им города, казалось, разбило чары бесстрастия, под которыми он находился, и что-то вроде отчаяния просочилось в голос Дары.

– Я… нет. Кви-Цзы… их женщины – по крайней мере, эта часть – чистая ложь. Мои солдаты никогда…

Нари отпрянула. Здесь Дара решил провести черту?

– Я тебя умоляю. Ты действительно думаешь, что никто из твоего отряда убийц не улизнул бы от выполнения миссии, где-то между убийством детей шафитов и погребением мужчин заживо?

В его глазах сквозило умоляющее отчаяние, как будто он мог более открыто говорить о прошлом.

– Ты не понимаешь.

– Так объясни мне!

Дара посмотрел на него с болью.

– Они… те женщины спали с шафитами. И мои солдаты не тронули бы их и пальцем.

Нари почувствовала, как земля уходит из-под ног.

– Я ненавижу тебя, – прошептала она. – Ненавижу, что когда-то испытывала чувства к тебе.

Дара упал перед ней на колени во всем своем великолепном облачении – это выглядело нелепо.

– Я не мог этого не сделать, Нари. Те, кого я считал наместниками Создателя на земле, смотрели мне в глаза и молили меня об этом. Мне было восемнадцать. Они сказали, что в противном случае мы проиграем войну и наш мир будет разорван на части…

– А как же народ Кви-Цзы? Матери и дети, которых ты разорвал на части? Разве они не молили тебя? Отвечай, – потребовала Нари, когда он пристыженно опустил глаза. – Скажи мне, как ты мог смотреть на них, на каждого, слышать их крики и не сломаться? Скажи мне, как ты мог сделать все это снова? Тебе уже не восемнадцать, Дара. Ты на несколько столетий старше меня. И знаешь, что я сделала, когда Манижа предложила мне присоединиться к ней? Расценить массовое убийство невинных как приемлемую плату за победу? Я отказалась.

Но, услышав имя ее матери, Дара покачнулся на каблуках, и на его лице появилось отсутствующее оцепенение.

– Не следовало этого делать. Бану Манижа благословенна, ее помыслы чисты, и я верен только ей. – И снова эти высокопарные, почти заученные слова. – Я не могу пойти против нее ни словом, ни делом. – Он пристально смотрел на нее, и странное ищущее выражение мелькнуло в его мрачном лице. – Умоляю, пойми меня.

– Но я не понимаю!

Все еще стоя на коленях, Дара содрогнулся, а затем поднялся на ноги, двигаясь неловко и совершенно на себя не похоже, как будто он боролся со своим собственным телом. Он стиснул кулаки, и с его губ посыпались угольки.

– У меня приказ взять тебя под стражу.

– Подойдешь ко мне еще хоть на шаг, и мой шеду получит приказ съесть тебя.

Угроза не сработала, Дара продолжал надвигаться на нее. Но он шел медленно, словно вброд переправлялся через бурный поток. Он шагнул в луч солнечного света, и под новым углом Нари наконец-то смогла рассмотреть его лицо под шлемом.

Она похолодела. Тлеющий огонь рваной, как разряд молнии, линией тянулся по левой стороне лица Дары вниз, к шее, и исчезал под воротником. Он был бледен, слишком бледен, кожа отливала серым, и глубокие тени залегли под опухшими, остекленевшими глазами. Он выглядел… болезненно, сразу напомнив ей о несчастном симурге на берегу.

Но в его глазах не было отсутствующей неподвижности. В них читались полная и абсолютная безнадега и ни с чем не сравнимое отчаяние.

У нее перехватило горло.

– Что с тобой случилось?

Дара смотрел на нее с невысказанной мольбой во взгляде.

– У меня приказ взять тебя под стражу, – повторил он задушенно, словно его горло сжимала невидимая рука. – Ты предала свой народ и свою семью. Но бану Манижа сострадательна, – шептал он пафосные слова, шедшие вразрез с его измученным выражением лица. – Сдайся сейчас и будешь помилована.

Мысли Нари лихорадочно метались. Это не он.

Но что, если именно это и есть он? Она и раньше ошибалась в Даре и чуть не погибла из-за этого. Что, если он играет на ее слабостях, на ее чувствах?

Что, если мишенью была сама Нари?

Он дернулся к ней, и Мишмиш снова зарычал.

– Нари, пожалуйста, – взмолился Дара. – Сдайся. Я не могу бороться с ней. Ты не можешь бороться с ней. Она… – Его рот захлопнулся.

Затем он содрогнулся всем телом и потянулся к плети. Та в его руке начала трансформироваться, и железные шипы превратились в цепи и наручники. Оковы.

– Мне очень жаль, – прошептал он. – Но мне приказано отвести тебя к ней.

Нари с ужасом и отвращением смотрела на преображенный бич. Но он послужил ей напоминанием, в котором она так нуждалась, и отвлек от их странного разговора. Она не могла оставаться здесь, наверху, откуда так хорошо просматривались озеро и небо.

Это не входило в план.

Она перевела взгляд на Дару, сквозь одежду чувствуя холод кинжала пери.

– Знаешь ли ты, что я шафитка? – Говорить правду было приятно, и признание наполнило ее гордостью. – Здесь течет человеческая кровь, – добавила она, постукивая себя по запястью. – Вероятно, не настолько темная, чтобы пройти твое гнусное испытание в Кви-Цзы. Но знай, Афшин… я утоплю тебя в озере прежде, чем этот бич коснется меня.

Она могла поклясться, что его глаза на мгновение осветились печалью. Но затем безжизненная маска послушания снова скрыла его черты, как будто утопающий человек окончательно ушел под воду, и Дара бросился на нее.

Нари была готова. Всего лишь намека на мысль оказалось достаточно, чтобы ее окатило дворцовой магией. Она вскинула руки, и каменный пол со стоном и треском волной устремился вверх, замуровывая Дару в ловушку.