А за те несколько секунд, что она потратила, защищая его, Дара освободился от корней.

Он выбил кинжал из руки Нари, и тот отлетел в кусты. Затем он схватил ее за шиворот и поднял на ноги.

На мгновение ослепленная ярким светом и едким дымом горящего дерева, Нари заморгала, пытаясь прояснить зрение. Она ожидала увидеть перед собой насмешливые ухмылки ифритов, их огненные глаза, сверкающие жестоким весельем. В конце концов, именно они использовали магию крови, чтобы перемещаться с грозами.

Но это были не ифриты.

Манижа ласково улыбнулась.

– Дочь моя, – приветствовала она Нари. – Ты вернулась.

Облаченная в темно-серебряное платье с алыми вставками, расшитое рубинами и бледными опалами, Манижа выглядела, как истинная королева. Черные, как вороново крыло, перчатки обтягивали ее руки, но лицо оставалось непокрытым, и чадра медного цвета струилась по ее длинной черной косе, как жидкий металл. Этот цвет смутил Нари: намек на яд, использованный Манижей для убийства Гезири, казался настолько дерзким, что Нари сначала приняла это за совпадение.

Но она догадывалась, что Манижа не из тех, кто допускает подобные совпадения. Это было напоминание.

Нет, это был повод для гордости.

Манижа смотрела спокойно и почти ласково, переводя взгляд с дерущегося Мишмиша на Дару, который держал Нари за воротник. Ее черные глаза скользнули ниже, задержавшись на кольце печати, сверкавшем на руке ее дочери, после чего наконец остановились на лице Нари. Та могла поклясться, что ее мать казалась почти впечатленной.

– Должна признаться… не так я представляла себе твое возвращение. – Манижа перевела взгляд на Мишмиша. – Впрочем, если ты променяла сына Гасана на шеду, надо признать, ты сделала правильный выбор. Дара, отзови своих созданий. Не хотелось бы, чтобы первого шеду в Дэвабаде за долгие тысячелетия растерзала зачарованная птица рух. Ее ты тоже можешь отпустить.

Дара бросил Нари на землю. В то же мгновение дымные чудища, окружавшие Мишмиша, растворились, просыпавшись на землю дождем тлеющих угольков. Нари бросилась в кусты, куда Дара забросил кинжал, но он был быстрее и, выхватив клинок пери у нее из-под носа, послушно подошел к Маниже.

– Ты хотела обезоружить ее, – пробормотал он все тем же неестественно приглушенным голосом и вручил ей кинжал пери. – Это все, что я нашел.

Манижа осмотрела клинок, и Нари заметила, как она вздрогнула, проводя пальцами по его ледяному лезвию.

– Ты раньше видел что-нибудь подобное?

– Нет.

Она подняла глаза, внимательно разглядывая его.

– Говори правду, Афшин.

– Нет. – Слово как будто сорвали с губ Дары силком. – Мне ничего не известно об этом клинке.

– Шеду и кинжал, холодный как лед. – Манижа повернулась к Нари: – Ответь мне, дорогая дочь, откуда же они у тебя?

Нари отряхнулась, подумывая наброситься на Манижу и отнять клинок силой.

– Повезло.

– А вот в этом я очень сильно сомневаюсь. Опять ты мне лжешь. Уже во второй раз. – Манижа склонила голову набок. – Впрочем, у тебя это всегда хорошо получалось, не так ли? Дара говорит, ты была воровкой. Какой-то карманницей.

Дара сказал ей, что я воровка. Нари чувствовала себя преданной, но за ответом не постояла.

– Не я единственная солгала в ту ночь. Шафит умрет, если примет печать, неужели? – Она подняла руку, вызвав пару язычков пламени, которые резво забегали между ее пальцами и вокруг кольца. – Как любопытно.

– Однако, несмотря на то что кольцо у тебя на руке и возвращено в Дэвабад, нашей магии нет как нет. Но это, конечно же, совпадение. – Взгляд Манижи стал более оценивающим. – Ты убила за него Ализейда?

Нари знала, что не сможет правдоподобно солгать в ответ на этот вопрос.

– Нет. Я вынула кольцо из его сердца и исцелила своим прикосновением. Сейчас он с маридами и неподвластен тебе.

– Неужели? – Если ее мать и удивилась, то не подала виду. – Жаль. Если бы ты убила его, я могла бы даже оказать тебе радушный прием.

– Меня не интересует твое гостеприимство. Я вернулась, потому что получила этот мерзкий подарок, который ты послала в Та-Нтри. Выходит, теперь ты убиваешь и порабощаешь свой собственный народ?

– Я привыкла казнить предателей. Мне не оставляют выбора – это единственный закон, который признает наш город. Хочешь верь, хочешь нет, но я пыталась навести мосты с джиннами. В ответ они меня предали – джинны всегда предают, и ты должна это знать, если была там, когда прибыл мой посланник. Он рассказал тебе о перевороте, который пытался тут устроить твой муж-пескоплав? Как они убили Каве?

– Каве выбрал свой путь, когда выпустил этот пар. Или ты сделала выбор за него, поручив ему это.

Ее слова явно задели больную мозоль. Манижа отступила назад.

– Каве сражался за свободу нашего народа еще за десятилетия до твоего рождения, – процедила она. Затем взяла себя в руки и продолжила спокойнее: – Ты сердишься, я понимаю. Но ты еще очень молода, Нари, и совсем недавно познакомилась с нашим миром. Однажды я уже предлагала тебе милость, но ты швырнула ее мне в лицо. Не повторяй эту ошибку снова.

– Я же сказала, что не ищу твоей милости. Я здесь, чтобы спасти наш народ.

– Спасти наш народ… – Манижа ущипнула себя за переносицу с выражением полнейшего разочарования. – Ты вообще себя слышишь, дитя мое? Ты хоть представляешь, как наивно это звучит?

Нари ощетинилась, услышав в словах матери нотки сарказма.

– Я не дитя.

– Еще какое, – взорвалась Манижа. – Невежественное, самонадеянное дитя, которое не ведает, о чем говорит. Тебе крупно повезло сохранить свою жизнь, ведь ты здесь совершенно одна, и наши силы далеко не равны. Но все это не важно. Где твой брат? Это его, а не тебя, мой посланник должен был сопровождать обратно.

– Остался в Та-Нтри. Там Джамшиду будет безопаснее, чем с тобой.

– Безопаснее? Ты хоть представляешь, чем грозила ему жена Гасана!

Нари покачала головой:

– Хацет не причинит ему вреда. Мы обо всем договорились.

Но ее мать это не успокоило – она как будто только еще больше разозлилась.

– Значит, ты умеешь договариваться с джиннами, но не со своей семьей? Мне все уши прожужжали о твоем хваленом прагматизме. Как охотно ты сотрудничала с джиннами, с шафитами, с Кахтани. Ты легла в постель Мунтадира, ты звала Гасана отцом…

– По-твоему, у меня был выбор? – Нари пришла в ярость от осуждения, звучавшего в голосе матери. – У меня никого и ничего не было! Они казнили дэвов и вешали их на стенах дворца…

– Вот почему я их убила! Думаешь, у тебя не было выбора? Попробуй пожить под игом своих врагов век, Нари, а не пять лет. Посмотри, как твоего брата избивают за твое неповиновение, и представь, что это Гасан, а не Мунтадир, хочет прикоснуться к тебе. Выжги клеймо на плече своего новорожденного ребенка, отними его наследие под звуки его же плача и покинь его навсегда. Вот тогда и будешь читать мне нотации о выборе. Я не хотела этого насилия. Оно будет преследовать меня до конца моих дней, но будь я проклята, если все это окажется напрасным.