Спокойствия матери как не бывало, слова рвались из Манижи, будто она слишком долго держала их в себе. И что самое ужасное… Нари могла ее понять.

Но не оправдать.

Нари покачала головой:

– Я видела, что вы вдвоем сотворили с городом… Вы зашли слишком далеко.

– И что, раз ты отыскала где-то шеду и вынула камушек из сердца своего принца, теперь ты думаешь, что способна сместить меня? – В голосе матери звучали язвительность и раздражение, и это было больно, потому что Нари, несмотря ни на что, слышала за ними навязчивый родительский упрек, словно та отчитывала нерадивого ребенка.

Но Манижа еще не закончила.

– Хватит об этом, – вздохнула она. – Нари, прошу тебя… Я снова дам тебе шанс, но это в последний раз. Ты моя дочь. Ты, по общему признанию, на редкость даровитая целительница. Сдайся. Отзови своего шеду и отдай мне кольцо. Я не освобожу тебя, но я позабочусь о твоем комфорте и образовании, и тебе будет разрешено вернуться в лазарет. Разыграй свои карты правильно, и ты сможешь построить здесь жизнь, завести семью – у меня у самой никогда не было такой перспективы.

Дара все это время безмолвным стражем оставался рядом с Манижей. Его взгляд был опущен в пол, и в своей ослепительной униформе он являл собой идеальную картину покорности.

И это Манижа хотела слепить из нее – блудную дочь, сбившуюся с пути, но вставшую на дорожку исправления, живое доказательство великой милости Манижи. Нари снова станет целительницей, тихой и покорной, ее будут выводить в свет и украшать на праздники, по умолчанию предполагая, что она не станет распространяться о новых злодеяниях, совершенных ее матерью для поддержания позолоченной иллюзии их власти.

Манижа предлагала не «шанс», а сущий кошмар.

– Нет, – ответила Нари. – Никогда. Ты говоришь, что наши силы не равны, однако на твоей стороне – один Афшин и пара ненадежных ифритов. На моей – печать, наша магия и сам город.

– Сломанное кольцо, раненый шеду и роща драчливых деревьев. Но ты явно не хочешь меня слушать. Ладно. Посмотрим, не сможет ли кто-то другой переубедить тебя. Дараявахауш… – Дара резко повернул голову к Маниже. – Тебя пришлось подчинить более радикальным способом. Дозволяю говорить свободно. Расскажи моей дочери, как это было.

И Дара… сломался.

Послушный Афшин – такой прилежный, такой сильный – рухнул на землю. Он сорвал шлем, обнажив рваные линии света, исполосовавшие его лицо.

– Нари. – Дара, рыдая, припал к ее ногам, прижимаясь лбом к земле, и все его тело сотрясалось от рыданий. – Мне так жаль. Так жаль. Я не хотел причинять тебе вред. Но она не оставила мне выбора. Она заставила меня уничтожить город, – выпалил он, приподнимаясь на коленях, чтобы заглянуть в ее лицо. Его глаза безумно сверкали, по щекам текли слезы. – Пожалуйста, – взмолился он, вцепившись в ее юбки. – Сдайся. Я не смогу смотреть на то, как она убивает тебя. Я не смогу… – Он разразился еще более горькими рыданиями, продолжая что-то бессвязно лепетать, а затем просто обнял ее колени, крепко прижимая к себе.

Нари потеряла дар речи. Не находя слов – не находя ни малейшего объяснения тому, что могло превратить легендарного воина, более всего напоминающего воплощение смерти, в этого разбитого Афшина у ее ног, она подняла глаза…

Манижа поймала ее взгляд, подняла одну руку и стянула с нее черную перчатку.

На пальце сверкнуло изумрудное кольцо.

Я не могу ее ослушаться. Я не могу пойти против нее.

Нет, этого не может быть. Этого не может быть. Нари в панике схватила Дару за руки, оторвала их от своих ног и принялась оглядывать его пальцы.

Его кольцо исчезло.

– Нет, – прошептала она. – О, Дара, нет…

Но в его несчастных, влажных зеленых глазах Нари прочла ужасную, невозможную правду.

Он переплел свои пальцы с ее, прижимая их к своему лицу.

– Мне так жаль. Так жаль…

Его кожа обжигала костяшки ее пальцев. Дара все еще стоял перед ней на коленях, словно она была королевой или богиней, которую он пришел просить о заступничестве.

Нари снова перевела взгляд на мать. На свою мать.

– Ты поработила его, – сказала она полушепотом, не отваживаясь произносить настолько отвратительные слова громче.

– Я спасла его. Он бы умер от отравления железом после провальной попытки переворота, если бы я не нашла способ сохранить ему жизнь. И я связала его со своей. Я пожертвовала собственной кровью, останками наших предков…

– Сама или с помощью ифритов? – Глаза Манижи вспыхнули, но ее гнев теперь не шел ни в какое сравнение с гневом Нари. – Называй это как хочешь, факт остается фактом: ты поработила его. Своего собственного Афшина. С помощью магии крови. Магии ифритов. – Нари трясло. – Он провел четырнадцать веков у них в плену, а ты – его Нахида – снова украла его свободу. Будь ты проклята Создателем, – выпалила она, не находя других слов. Колкие замечания и сарказм были здесь неуместны. Такое возмутительное издевательство над ролью их семьи, над отношениями между Нахидами и Афшинами, казалось Нари невозможным.

– Он нарушил свои клятвы, – сказала Манижа в свое оправдание. – Его верность начинала вызывать сомнения. Я укрепила его в ней взаимовыгодным для нас обоих образом.

– Взаимовыгодным для вас обоих… – слабым голосом повторила Нари. – Ради всего святого, о чем ты говоришь?

– В этой… форме. – От Нари не укрылось, как Манижа избегает слова «раб». – Дара еще более могуществен, чем прежде. Он может ровнять с землей города и стирать с лица земли целые армии, – она с искренней теплотой улыбнулась Даре, который все еще рыдал, уткнувшись в ладони Нари. – И потом, так ему будет легче. Он уже столько пережил, его сердце попросту не выдержит того, что требует эта последняя война. Когда мы наконец победим и сможем наслаждаться миром, я освобожу его. Он поймет.

Нари уставилась на своего искалеченного Афшина. Так вот почему пери послали ее убить Дару – вот какой поступок подтолкнул их к краю пропасти. Поступок Манижи, за который будет расплачиваться Дара.

Но напоминание о сделке заставило мысли Нари повернуть в другую сторону.

– И что же ты пообещала ифритам за такую помощь? – спросила она. – Души казненных тобою дэвов? Или что-то еще?

Взгляд ее матери помрачнел.

– То, с чем я предпочла бы не расставаться. И мне не придется, если ты будешь рядом со мной.

– Прислушайся к ней. – Дара произнес эти слова пораженческим тоном, с болезненным сожалением, но все-таки произнес. – Нари, пожалуйста… ты же не хочешь этого, – добавил он, прижимая ее пальцы к рваной полоске огненного света, проступающей над его виском. – Сдайся. Тебе не победить ее. Так будет проще.

Нари на мгновение позволила себе обхватить лицо Дары ладонями, отведя в сторону прядь его волос. Ни за что в жизни, даже в минуты глубочайшего гнева, она не желала ему такой судьбы.