Вран, сгорбившись, сидел у края озера и, неловко прижимая руку к ребрам, следил за нашими успехами. Мое сердце ухнуло в пятки.

— Вран!

— Уходи! — закричал он.

Там, снаружи, находился мой сын, которого некому было защитить. Здесь оставался человек, который жертвовал сегодня своей жизнью ради меня, ради Димки... Ну, что же за проклятый выбор раз за разом? Подтянув ноги к животу, я разжала руки и скатилась вниз, как по горке, пересчитав ребрами каждый камень.

Увидевший это Вран заорал не своим голосом. Уже третий мужчина за последние полчаса ругал меня на чем свет стоит. «Вот и помогай им после этого, — сердито думала я, спотыкаясь и оскальзываясь на камнях, — Сами все это заварили, а теперь еще орут».

Вран пополз мне на встречу. Он больше не ругался, вероятно, чтобы не тратить силы, но взгляды, которыми он периодически меня одаривал, говорили красноречивее всяких слов. Добравшись до него, я попыталась ухватить его за руку, чтобы помочь подняться, однако он, зло отмахнувшись, рявкнул:

— Эта сломана!

Не тратя времени на сочувствие и подбадривание, я подхватила его под другую руку и потянула к выходу, запоздало отметив, что на меня камни почему-то не падают. Неужели это из-за того, что мы отмокали в священном озере? Впрочем, мое предположение тут же отмел очередной камень. Ударившись сперва о возвышавшуюся перед нами глыбу, он срикошетил Врану в лицо и чиркнул его по брови. Я прекрасно знала, что любая травма в районе лба очень сильно кровоточит, но все равно оказалась не готова к тому, что за несколько секунд Врану зальет кровью все лицо. От вида крови меня привычно замутило, но падать в обморок сейчас было не ко времени. Сжав зубы, я приказала себе собраться, потому что мне предстояло затащить взрослого мужчину, весившего больше меня, на высоту, на которую я до этого и сама-то с трудом забралась.

Вран помогал мне, как мог, но со сломанной рукой, поврежденной ногой и еще бог весть какими травмами, делать это было непросто. Когда мы добрались до места, с которого предстояло подтянуться на руках, чтобы достать до просвета в камнях, Вран категорично завил, что он меня подкинет, а сам не полезет, потому что это просто невозможно. Он так и сказал. «Невозможно». На своем дурацком кварском языке, на котором так лихо болтал в последние дни с моим сыном.

— Знаешь что? У нас говорят, что невозможно штаны через голову надеть! — не выдержав напряжения, заорала я на русском. — Невозможно смотреть, как кто-то умирает рядом с тобой, и ничего не делать. Невозможно смириться с этими вашими основателями проклятыми, понимаешь? А это всего лишь какой-то камень!

Разумеется, Вран не понял ни слова, однако, размазав кровь по лицу, отрывисто кивнул.

Вдруг его сосредоточенное лицо поплыло у меня перед глазами и мир словно подернулся дымкой.

Каменная Дева заваливается на бок, грозя рухнуть в разверзшуюся бездну. Страх. Жадный поиск того, кто сможет жить, двигаться, унести с этого острова….

Устремленный ввысь взгляд Гаттара. Пустой и безжизненный.

Димка, промокший и испуганный, и в его глазах отражаются молнии.

Альгидрас. В его глазах мимолетный испуг сменяется злостью. Смерч выдирает с корнями вековые сосны.

Ветер бросает Алвару в лицо прядь волос. Он прикрывает глаза, и столб огня вырывается в небо, освещая низкие облака. Море горит, будто покрытое нефтью. Черный дым застилает все вокруг.

Мое лицо, испуганное и перепачканное грязью и кровью.

Жадное нетерпение от того, что цель найдена, и вдруг страх. Дикий страх и ослепительно яркое сияние, исходящее от воды священного озера.

Сильный толчок в грудь едва не сбросил меня вниз, к озеру. Что-то будто прошло сквозь меня, и мир наконец обрел очертания.

— Меримаш! — в голосе Врана прозвучали благоговейные нотки.

Распахнув глаза, я тут же зажмурилась, потому что пещера была освещена ярким серебристым светом. Светилось не только озеро, сам воздух точно был пронизан серебристыми нитями.

И мне казалось, хоть я и не видела этого, что эти нити проходили сквозь меня, вились вокруг меня. Будто я сама была соткана из них. Впервые за сегодняшний безумный день я смогла вдохнуть полной грудью, и воздух пещеры показался мне свежим и морозным.

Я наконец открыла глаза и встретилась с потрясенным взглядом Врана.

— Меримаш, — повторил он, но теперь я не была уверена, о чем он — об озере или же обо мне.

Каменная Дева погибла, и аэтер вырвалась наружу из многовековой темницы. Вырвалась и рассеялась в мире, осела в этом озере и, кажется… во мне. Я прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. Мне было настолько легко, так хотелось продлить это чувство, что, когда Вран нетерпеливо дернул меня за руку, я нахмурилась и, только встретившись с его испытующим взглядом, вернулась в реальность. Мир гибнет. Мой сын снаружи, а я до сих пор не вытащила раненого Врана из пещеры, где нас в любую минуту может погрести заживо.

— Идем, — решительно произнесла я, и Вран кивнул.

Мы действовали слаженно, как давно сработавшаяся команда. Не знаю, чего стоили Врану эти усилия, но он уперся здоровой ногой в крупный обломок скалы, прислонился спиной к груде камней и, подталкивая меня здоровой рукой, помог забраться наверх. Уцепившись за выступ перед лазом, я на миг испугалась, что Вран сейчас отойдет, обманет меня, однако он, видимо, понял, что я вернусь за ним и во второй раз, так что стоило мне надежно устроиться наверху и протянуть ему руку, как он за нее ухватился.

Наши взгляды встретились. Вран, окровавленный, израненный и с трудом дышащий, выдавил из себя улыбку и, сказав «на три», начал считать.

На счете три я рванула его вверх изо всех сил. Я понимала, что вряд ли смогу его поднять, скорее свалюсь сама, однако во мне будто открылось второе дыхание. Вран уперся ногой в стену, зафиксировав себя на новой высоте, а потом выпустил мою руку и перехватился за край лаза. Я мертвой хваткой вцепилась в боковую шнуровку его доспеха, сдирая пальцы в кровь. Невероятно, но у меня вновь хватило сил его затащить.

Оказалось, что с наружной стороны тоже навалило камней, и прыгать не пришлось. Мы скатились вниз, и, рухнув наконец на гальку, я почувствовала себя отбивной. Врану явно было хуже, чем мне, однако это не помешало ему тут же заорать:

— Не вставай!

— Мама! — невесть откуда взявшийся Димка бухнулся на коленки рядом с мной.

Я хотела поругать его за то, что он не прячется за уступом, как было велено, но вместо этого обхватила его руками и повалила на себя. Мое тело болело, падение вышибло воздух из легких, но обнимать сына было настолько здорово, что я готова была лежать так вечно. Отчасти еще и потому, что, пока я лежала с закрытыми глазами, можно было делать вид, что все уже закончилось и нам больше ничего не угрожает.