За время пути в голову Тромвала не удалось пробраться ни одной мысли. Он специально доводил её до такого состояния. Так легче, когда ни о чём не думаешь. Вместо этого всё внимание занимали заплетающиеся ноги, которые так и норовили подвести своего хозяина. Широкие зелёные штаны из настоящего хлопка, делавшие его в деревне чуть ли не лордом, до колен покрывала пыль, а на рукаве серой рубахи виднелось несколько капель крови.

Нередко визит в таверну заканчивался дракой с местными, когда после очередной кружки разговоры о минувшей войне перетекали в демонстрацию того, чему там успели научить.

Но на этот раз причиной стали не местные. Проезжавший торговец хотел остановиться на ночлег и потребовал себе столик Тромвала. Якобы он самый лучший, а пьянице уже всё равно, где сидеть. Столик стоял у открытого окна, откуда задувал тёплый осенний ветерок, принося свежесть в пропитанный пивом воздух таверны.

Хозяин сделал вид, будто требования не расслышал, и торговец приказал своим охранникам убрать пьяницу. Результатом стала сломанная рука у одного, разбитая скула и пара выбитых зубов у второго. Сам торговец остался цел, отпустили подобру-поздорову. Народ высыпал из таверны за незадачливым гостем. Охранников вытащили следом и погрузили на телегу. Селяне, привыкшие работать с живностью, со смехом наблюдали, как торговец неумело взбирается на козлы и понукает лошадей. Похоже, всю работу за него делала охрана.

— Ничего, поспишь под открытым небом, подышишь воздухом! — раздавались вслед торговцу крики вперемешку с улюлюканьем.

Тромвал отделался содранной кожей на костяшках и вывихнутым пальцем. Челюсть у охранника оказалась на редкость крепкой.

Но эти мелкие царапины меркли в сравнении с тем, что ждало его дома. Алика, его жена, задаст такую взбучку по возвращению, что травмы двоих охранников покажутся мелочью. Она признавала, что делать здесь действительно особо нечего, и понимала, через что ему пришлось пройти, но считала такой способ убийства времени в корне неправильным, и не уставала напоминать об этом самыми разными способами, один раз даже сломала ему руку скалкой.

Когда Тромвал рассказал о случившемся в таверне, его подняли на смех. От рассказа отмахивались, как от очередной небылицы. Алика, миниатюрная красавица с тонкими чертами лица, большими зелёными глазами, взирающих на всех невинным взглядом, и длинными каштановыми волосами, вызывала зависть у всей деревни. Благо появлялась она там не часто, поскольку ещё в первый визит заметила, какой произвела эффект. Жёны пихали мужей под рёбра, когда те едва не сворачивали шею, стараясь разглядеть все выдающиеся достоинства проходящей мимо красавицы. Потому на заявления Тромвала, что она похожа на дикую кошку, когда разъярится, и в буквальном смысле рвёт и мечет, никто не обращал внимания.

Из груди Тромвала вырвался протяжный вздох, когда он в очередной раз поднял голову и увидел каменный забор высотой в человеческий рост. Деревья кончились, вокруг расстилались поля и холмы, покрытые ещё зелёным ковром. Несомненно, главное достоинство дома — тишина. Вокруг одни луга, где паслась живность.

Даже в таком состоянии, когда в голове шевелился только ветер, Тромвал почуял неладное. На первый взгляд всё было как обычно. Приоткрытые деревянные ворота, которые, сказать по чести, давно стоит починить. Тонкий завиток дыма тянется к небу из трубы красного кирпича, возвещая о дожидавшемся дома ужине.

«Тишина», — вдруг осенило Тромвала. — «Никогда я не слышал такой тишины».

Виной тому были крики двоих мальчишек-близнецов, его сыновей. Им достались каштановые волосы матери и её характер, потому большую часть времени они пребывали в состоянии крайнего возбуждения, придумывая новые игры и оглашая округу своими криками. Переезд на природу дал им долгожданную свободу. Больше не требовалось смотреть на каждого встречного с подозрением или ждать подвоха от попрошайки, способного напасть ради куска хлеба.

Теперь тишина наступала только в тех редких случаях, когда своими проделками сыновья доводили мать до предела, и та давала волю своему характеру. Тогда им находилась работа до поздней ночи, сидеть они всё равно толком не могли.

Приблизившись к воротам, Тромвал осторожно заглянул во двор. Груда поленьев, прежде аккуратно сложенных у забора, валялась, как попало. Крытый загон для скота распахнут, из темноты не доносилось ни единого звука, хотя свиньи, коровы и прочая живность, обычно ещё не кормленная в это время, не замолкали ни на миг.

«Может, их ещё не привели?» — подумал Тромвал, поднимая взгляд на быстро темнеющее небо. — «Потому и нет мальчишек, отправились за ними».

Но эта мысль оказалась единственной разумной. Голова отказывалась соображать, затянутая пивными парами. Тромвал толкнул створку ворот и шагнул во двор. Он испуганно вздрогнул и обернулся, когда раздался противный скрип петель. Да, их определённо нужно починить. Завтра. Ну, самое позднее — послезавтра.

Вокруг, насколько хватало глаз, не нашлось ни души. Повернувшись к дому, Тромвал вгляделся в окна. Свет горел только в одном из них, на кухне. Но оттуда не доносилось ни единого звука, обычно сопровождавшего готовку. Остальные окна чёрными провалами усеивали стену двухэтажного дома, построенного из крепкого дуба.

Дом достался Тромвалу от отца. Мальчишкой он жил здесь, но потом уехал в Вердил. Медленная и размеренная жизнь тогда казалась ему слишком скучной. Теперь же, после войны и целого века в городе, воспринималась как награда. Больше не требовалось постоянно следить за кошельком, осторожничать, чтобы не закончить жизнь в тёмной подворотне или оскорбить младшего сына заезжего лорда, свернувшего в дешёвую таверну в поисках развлечений. И пусть сыну ничего не светит из наследства, эти лорды поднимали изрядную шумиху, если с головы их драгоценного отпрыска упадёт хотя бы волосок. А в некоторых заведениях, бывало, целая голова падала отдельно от тела.

Пока Тромвал изучал дом, тумана в голове поубавилось. Теперь стали заметны и другие детали, вроде лопаты посреди двора или рассыпанной пшеницы. Алика никогда бы не допустила подобного. Даже когда мальчишки устраивали свои игры, старались держаться подальше от двора, или сильно не шалить.

Всё оружие спрятано на втором этаже, подальше от мелких сорванцов, и Тромвал подобрал с земли лопату. Невесть какое оружие, но всё лучше, чем кулаки. Из разбитых костяшек закапала кровь, когда он до боли сжал древко, пытаясь угомонить гудящую голову и вслушаться в тишину. От резкого «Карррр!» вороны Тромвал едва не подпрыгнул на месте. Новый порыв ветра принёс едва различимое мычание со стороны пастбища, но дом продолжал молчать.

Одной рукой повернув ручку двери и резко распахнув её, другой Тромвал приготовился метнуть лопату, словно копьё. Никого. Он чуть расслабился и опустил руку. В конце-то концов, мальчишки могли заиграться