Свою первую вещь объемом 6000 слов он написал в две недели. Его друг отпечатал рукопись и предложил псевдоним: Сесил Форестер (возможно, в честь миссис Сесил Форрестер из «Знака четырех» Конан Дойла). Сесил исправил это на С. С. Форестер и отправил рукопись издателю. Поначалу «С. С.» означало «Сесил Смит»; расшифровка Сесил Скотт появилась позднее.

«Воспоминание, которому теперь я могу улыбнуться, — писал он на шестом десятке. — Роман № 1, не опубликованный, был тогда недавно закончен. Роман № 2 (его напечатали позже, хоть он того не заслуживал) писался в такой лихорадке, что отправился к издателям раньше, чем пришли ответы по № 1. А № 3 был уже на очереди. Молодой человек, невероятно тощий и длинный, занес авторучку над бумагой в холодном пригородном доме как раз между Кэмберуэллом и Даличем. Время меняется, и мы тоже. Сейчас во мне так мало от того молодого человека, чье тощее тело не могло вместить всех бурливших внутри страстей, что мне легко писать о нем в третьем лице. Тут раздался двойной стук почтальона. Молодой человек открыл дверь, и в пустую комнату ворвался порыв ледяного ветра. Не надо было долго смотреть на бандероли, которые почтальон вложил в его безвольные руки: это были два романа, вернувшиеся одновременно от двух разных издателей. Молодой человек вошел в холодную комнату и написал первые страницы номера третьего.

Считать ли хеппи-эндом, что еще до окончания номера третьего номер второй приняли в печать? Утешает хотя бы, что № 1 так и канул в безвестность».

№ 3 назывался «Пешка среди королей» и повествовал о Наполеоне и его вымышленной любовнице, семнадцатилетней венгерке, подосланной к нему заклятым врагом. Все известные исторические эпизоды, когда Наполеон проявлял несвойственную ему медлительность, у Форестера оказывались связаны с прекрасной мадемуазель Мари. По ходу романа молодой писатель «вел армии на Москву (как когда-то мальчишкой), бросал кавалерийские эскадроны атаковать в пороховом дыму; я сжег Москву в точности как пять сотен романистов, от Толстого до Дж. А. Генти до меня, я гнал разбитые полки через заснеженные равнины, видя мысленным взором картины Верещагина».

Форестер чувствовал, что все три его романа дурны. Он с отвращением их перечитал и понял, что ничего не может поправить. Тогда-то он и выработал метод, которого придерживался всю оставшуюся жизнь: полностью выстроить весь сюжет в голове, а затем писать практически сразу набело.

«Пешка среди королей» понравилась издателю, и тот заказал молодому автору книгу про Наполеона, более того, сразу предложил аванс в двадцать пять фунтов. Форестер потратил аванс на новые ботинки взамен худых, в которых проходил всю зиму, и за две недели написал биографию в цветистом неоготическом стиле. Велико же было его удивление, когда критики приняли ее за серьезный исторический труд. Издатель тут же поручил ему написать биографию Жозефины и выдал еще аванс. Одновременно начали приходить роялти за первые две книги — сорок фунтов за шесть месяцев, пять пенсов с каждого проданного экземпляра, какой-никакой заработок. Историю Жозефины Форестер писал уже серьезнее, подолгу работая в Британском музее, и только ее из всех своих ранних творений впоследствии вспоминал без стыда. Тогда же он освоил пишущую машинку, такую неисправную, что ленту в ней приходилось двигать пальцами, зато «к концу восьмидесяти тысяч слов „Жозефины“ я печатал вполне профессионально».

В ту пору молодой писатель питался нормально, лишь когда сопровождал на танцы или в ресторан даму вдвое себя старше. В «Задолго до сорока» он очень тепло отозвался и о самой даме, и об их платонической дружбе. «Я не стыжусь этого, как вроде бы следовало. Она была очень богата, и пять фунтов, в которые обходился вечер, не значили для нее практически ничего. Зато для меня эти вечера значили очень много — и благодаря ее приятному обществу, и благодаря непривычной роскоши. В английском тогда не употреблялось слово „жиголо“, и я не думаю, что был хорошим примером этого типа. От пяти фунтов, выданных мне на вечер, часто оставалась сдача, и я возвращал ее до пенни. Дама этого не ждала, и я знал, что не ждет. Легко было бы убедить себя, что я вправе получить вознаграждение за вечер вдобавок к обеду и ужину. Но я всякий раз возвращал сдачу — не из гордости, а потому, что собирался стать писателем и очень щепетильно относился к моей профессии».

Следующей его книгой стал детективный роман «Возмездие в рассрочку» — очень мрачный, психологический, в духе Достоевского («как раз такая безрадостная книга, какую может написать безрадостный молодой человек»). Загадка состоит не в том, кто убийца, — это мы знаем с самого начала, более того, видим события глазами убийцы, — а в том, будет ли раскрыто и наказано преступление. Желающих печатать книгу не нашлось. Первые два романа принесли издателям одни убытки, и те считали, что автору удаются только биографии. Для заработка Форестер склепал еще две — Виктора-Эммануэля II и Людовика XIV («худшее из всего, что я написал»), а тем временем продолжал искать издателя для «Возмездия в рассрочку», сам обходя редакции, чтобы сэкономить на почтовых расходах.

Наконец нашелся издатель, который решил рискнуть. Книга была тепло встречена критиками, довольно скоро по ней поставили пьесу, а затем и сняли фильм. Форестер мог наконец оставить литературную поденщину, а равно попытки зарабатывать сочинением рекламных текстов (в рекламном агентстве он продержался месяц, потом его уволили). Теперь он мог писать то, что ему действительно хотелось. В том же 1926 году, когда вышло «Возмездие в рассрочку», он женился на Кейтлин Белчер, сестре своего бывшего одноклассника, которую знал с 13 лет. Они поженились тайно, поставив родителей перед фактом. Затем молодожены купили пятнадцатифутовую моторную лодку, которую назвали «Анни Марбл» в честь героини «Возмездия в рассрочку», и отправились путешествовать по Франции и Германии на аванс, полученный у издателя под будущую серию путевых заметок.

В 1929 году родился их первый сын, Джон. В том же году вышли три книги Форестера: «Браун на Резольюшн», «Нельсон» (биография) и «Путешествие „Анни Марбл“» (путевые заметки).

«Браун на Резольюшн», наверное, первая по-настоящему «форестеровская» книга. Ее действие происходит в Первую мировую войну на вымышленном острове Резольюшн (который, как и настоящий остров с таким именем, получил название в честь корабля Джеймса Кука «Резольюшн», что означает «решимость»). Здесь было все, что позже стало фирменным стилем военно-исторических романов Форестера: сложные характеры с проработанной предысторией, детальные реалистические описания военных действий, изображение войны как серии эпизодов, в которых судьбы мира определяет решимость и стойкость отдельного человека.

Форестер писал быстро: 1000–1100 слов, две страницы формата А4 убористым почерком каждое утро. Если перевести в более привычные нашему читателю единицы измерения, получится примерно четыре стандартных страницы, или пятая часть авторского листа, в день. Три месяца на роман в десять-двенадцать авторских листов, то есть небольшую книжку карманного формата. К тридцати годам, когда начался подлинный расцвет его творчества, он успел опубликовать пятнадцать книг, из них три детектива, две книги путевых заметок и пять биографий. Дальше его темпы несколько замедляются, и до конца жизни он писал примерно по книге в год.