По всему Тегерану сновали купленные ахунды и кричали:

– Правоверные! Запирайте завтра базары, идите в мечети, там вы услышите наше слово!

Наступило роковое 30 января… Базар был заперт, и толпы возбужденного народа устремились к соборной мечети. Там муштехид Мирза‑Масси снова выступил с провокационной и зажигательной речью. После этого толпа, возросшая до нескольких тысяч, бросилась уже к русскому посольству.

Сын шаха тегеранский губернатор Зилли-султан, оказавшийся на пути толпы, безропотно выслушал в свой адрес оскорбления черни и, вместо того чтобы разогнать толпу с помощью имевшихся у него отрядов, бежал и заперся в своем дворце.

Пока одни фанатики с обнаженными кинжалами врывались во двор, другие заполнили крыши соседних домов, чтобы оттуда насладиться предстоящим кровавым зрелищем.

Среди атакующих посольство были замечены люди шахского зятя Аллаяр-хана: они пришли за пленницами. Главный вдохновитель религиозных фанатиков Мирза-Масси во время штурма находился… у шаха.

Тем временем, не встретив ни малейшего сопротивления со стороны караульных сарбазов, у которых накануне вечером отобрали ружья, мятежники вломились во двор посольства. После этого персидский караул разбежался. Первой их жертвой стал Мирза‑Якуб. Его выволокли во двор, где забили до полусмерти, а потом отрубили голову. Облепившие соседние крыши горожане встретили это воплями восторга.

Затем были убиты переводчик Дадымов и двое его слуг.

Бывшие при посольстве казаки около часа сдерживали толпу на пороге посольского дома, отстреливаясь и бросаясь в шашки. В конце концов они были смяты напиравшими и изрублены. По трупам казаков убийцы бросились в дом. На крыльце убийц встретил храбрый грузин Хочетур, некоторое время один сдерживавший сотни атаковавших. Увы, когда у храбреца сломалась сабля, его буквально растерзали на части. Внутри дома последнюю линию обороны держали вместе с Грибоедовым князь Меликов (кузен его жены), второй секретарь посольства Аделунг, врач и несколько слуг. Часть мятежников ломилась в запертые двери, другие быстро разбирали крышу и уже сверху стреляли по свите посланника. Одной из пуль был ранен и сам Грибоедов, а несколько человек свиты убиты.

Что касается врача посольства, то он проявил необыкновенную храбрость и присутствие духа. Видя неизбежность гибели, врач решил прорваться через двор, будучи вооружен лишь одной шпагой. В первой же схватке ему отрубили левую руку, которая упала к его ногам. Тогда врач вбежал в ближайшую комнату, оторвал с дверей занавес, обернул им кровоточащий обрубок руки и выпрыгнул в окно, чтобы снова вступить в бой. В этой схватке врача уже забили камнями.

Между тем Грибоедов и остатки его свиты, отступая шаг за шагом, оказались в последней комнате, где отчаянно защищались, все еще не теряя надежды на помощь шахского войска. Тех, кто пытался ворваться в двери, они рубили саблями.

Возможно, что так удалось бы продержаться некоторое время, но мятежники разобрали крышу и подожгли потолок. После этого, воспользовавшись дымом, в комнату ворвалась толпа убийц и после чего среди дыма и огня началась последняя отчаянная схватка. Грибоедов отбивался вместе с прикрывавшим его казачьим урядником. Первым пал урядник, а затем несколькими ударами кинжалов был поражен и Грибоедов. Уже мертвого Грибоедова озверевшие персы полосовали кинжалами. Изуродованное тело Грибоедова вытащили на улицу и долго таскали по городу на веревках с воплями: «Дорогу русскому посланнику!» Только через три дня обезображенный труп посла был опознан по руке, некогда простреленной на дуэли.

После уничтожения посла и его свиты начался грабеж. Персы с криками и драками делили между собой деньги и ценные вещи. Позднее, когда все было кончено, прибыла рота сарбазов, но почему-то без патронов, поэтому толку от них не было никакого.

Даже сегодня мало известно о том вопиющем факте, что, когда толпа мятежников бросилась на российское посольство, несколько человек из русской миссии попыталось найти спасение на территории английского посольства, но были там настигнуты и зверски убиты при полном попустительстве англичан. Об этом эпизоде англичане молчат вот уже на протяжении двухсот лет…

Из всей русской миссии остался в живых только первый секретарь посольства Мальцев. По его словам, он незадолго до этого познакомился с каким‑то ханом, жившим рядом с домом посланника, часто его навещал и тот успел укрыть Мальцева в своем доме, спрятав в сундуке с вещами (по другой версии, Мальцева закатали в ковер). Когда погромщики ушли, хан переодел спасенного в сарбазское платье и доставил во дворец Зилли‑Султана, где Мальцев и пробыл до отправления в Тифлис.

Убийство русского посланника в Тегеране, даже по меркам того времени, было делом неслыханным.

Останки Грибоедова долгое время оставались в Тегеране и только спустя три месяца были вывезены оттуда. За Аракcом повозку с телом Грибоедова встретили батальон Тифлисского пехотного полка, духовенство, военные и гражданские власти Нахичеванской области. Особая комиссия немедленно приступила к вскрытию гроба. По словам очевидцев, тело покойного было ужасно изрублено и избито камнями и к тому же оно подверглось сильному тлению. Поэтому гроб залили нефтью и заколотили. Похороны Грибоедова в Тифлисе превратились в демонстрацию скорби не только русского, но и всего грузинского народа. Экзарх Грузии, митрополит Иона, говоря надгробное слово, едва сдерживался от рыданий. Как и просил Грибоедов, его погребли в монастыре Святого Давида. Впоследствии на могиле Грибоедова его вдова установила памятник, на котором были начертаны слова: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской; но для чего пережила тебя любовь моя?»

Спрятавшийся от разъяренной толпы в сундуке секретарь посольства Мальцев, «во внимание к примерному усердию и благоразумию, оказанным во время возмущения в Тегеране», получил вскоре орден Святого Владимира 4‑й степени. Впоследствии он станет действительным статским советником и богатым фабрикантом. Некоторое время Мальцев будет даже управлять Министерством иностранных дел. Заметим, что никто из погибших в Тегеране, в том числе Грибоедов, не были награжден посмертно никакими наградами. Что ж, как оказывается порой, бывает куда выгоднее «благоразумно» спрятаться в сундуке, чем защищать честь Отечества с саблей в руках…

Впоследствии персидские историки утверждали, что Грибоедов, увлекшись успехами русского оружия, держал себя излишне гордо, оскорблял шаха «непристойным и беззастенчивым обращением с ним», что посланником «были незаконно задержаны женщины, которых, будто бы, хотели обратить силой в христианскую веру», а его подчиненные «позволяли себе разные насилия». Но все было на самом деле, как мы понимаем, гораздо сложнее. На самом деле Грибоедов, знаток восточных языков и культуры, вряд ли пренебрег бы принятыми в персидском обществе правилами. Даже недоброжелатели отмечали исключительную компетентность дипломата и его умение договариваться с персами.

Что касается двух девушек из гарема Аллаяр-хана, то они действительно находились в российском посольстве в день штурма, но,