унынии. Около него была толпа наших офицеров. Выходя из его палатки, увидел я молодого человека, полунагого, в бараньей шапке, с дубиной в руках и с мехом за плечами. Он кричал во все горло. Мне сказали, что это был «мой брат», дервиш, пришедший приветствовать победителей. Его насилу отогнали».

Русское знамя было поднято над цитаделью Арзрума в годовщину Полтавской победы.

Из письма Николая I графу Паскевичу: «Трудно мне выразить, любезный мой Иван Федорович, с каким душевным удовольствием получил я известия, привезенные Дадиановым и Фелькерзамом. Вы все сделали, что можно только ждать после продолжительной и трудной кампании и все сделали за 14 дней; вы вновь прославили имя русское, храброе наше войско и сами приобрели новую, неувядаемую славу; да будет награда вам – первая ступень Георгия – памятником для вас и для войск, вами предводительствуемых, славных ваших подвигов и того уважения, которое с искренней дружбой и благодарностью моей навеки принадлежит вам. Изъявите всем мое совершенное удовольствие и признательность; поведение войск после победы мне столь же приятно, сколь славнейшие подвиги военные; оно стоит побед влиянием в пользу нашу… Вопрос чего хочет султан? Казалось бы, правда, и этого довольно, но товарищ Махмуд упрям; зато мои Иван Федорович и Иван Иванович (Дибич. – В.Ш.) его прошколят досыта».

* * *

Тем временем весьма драматические события развернулись вокруг Баязета. Сегодня хорошо известна героическая оборона этой крепости в 1877 году. Но, оказывается, что была еще одна оборона Баязета. Не столь длительная, но не менее героическая, и произошло это в 1829 году.

Из хроники войны: «В то время, как главные наши силы пожинали новые лавры побед на снежных вершинах Санганлука, Баязет выдержал сильный двухдневный приступ против многочисленного отряда неприятелей, под начальством Ванского паши. Первое нападение произведено турками 20‑го июня утром. Несмотря на мужество гарнизона, они успели в этот день овладеть одною батареей, несколько раз переходившею от одних к другим. На следующий день неприятель возобновил свои усилия. Бой был жестокий: раненные офицеры и генерал выходили снова на батареи, после перевязки своих ран. Почти четвертая часть гарнизона была перебита и переранена. Казалось, не было спасения, но неколебимое мужество, наконец, восторжествовало над отчаянною храбростью. В половине дня неприятель отступил, потеряв до двух тысяч убитыми и раненными. Наш урон был впятеро менее. Генерал-майор Панютин, столь мужественно содействовал генерал-майору Попову в защите Баязета, был ранен. Об упорстве неприятеля в приступе можно судить потому, что в полтора суток здесь издержано осажденными более ста двадцати тысяч патронов и сделано было 1500 пушечных выстрелов».

Только в сентябре 1829 года турки немного зашевелились, но снова сразу же были нещадно биты. На этот раз при селении Байбурт, где наш отряд в 7 тысяч штыков разгромил 12 тысяч турок и курдов под водительством нового эрзерумского сераскира Осман-Хазыындар-Оглы. Новый предводитель торопился дать сражение русским. Он успел это сделать, но, увы, с обычным для турок результатом – они вновь были на голову разбиты. Этим сражением война на Кавказе собственно и завершилась. Были еще кое-какие мелкие сшибки, но полномасштабных боевых действий уже не велось. Закавказье находилось в крепких русских руках. Известие о мире праздновали в русском лагере 101 пушечным выстрелом.

Из воспоминаний участника войны полковника Ушакова: «Надобно было видеть общий восторг. Через четверть часа весь лагерь стоял в рядах. Офицеры спешили принесть поздравление Главнокомандующему, и приветствовали друг друга, обнимаясь с тем искреннем чувством, какое редко можно встретить в быту общежития. Гордясь стяжанной славою, воины, неукротимые в бою, с единодушным участием, радовались наступившему миру, которым так редко пользуются войска наши в отдаленных пределах Кавказских».

Из хроники войны: «Вторая кампания графа Паскевича представила следствия не менее блистательные и славные, как и первая… Русские в 1829 году перешли почти шестьсот верст от границы России до Трапезунта. В четыре месяца уничтожена многочисленная неприятельская армия, взяты несколько укрепленных лагерей, четыре крепости и сама резиденция сераскира, захваченного в плен вместе со знатнейшими сановниками. Русским достались 262 пушки, 65 знамен, 10 бунчуков, жезл сераскира. Пленных не считали…»

Для Паскевича итогом кампании 1829 года стал вполне заслуженный чин генерал-фельдмаршала и крест Георгия 1‑й степени.

Великий Пушкин воспоет Кавказскую кампанию в своих стихах:

Я жду тебя, мой запоздалый друг —

Приди; огнем волшебного рассказа

Сердечные преданья оживи;

Поговорим о бурных днях Кавказа…

* * *

В 1829 году русские войска в первый раз подошли вплотную к Константинополю, и генералы буквально умоляли императора, чтобы им позволил взять Константинополь. Усмиренная Персия и оккупированная Турция внушали Лондону ужас. Из исторической хроники: «Британия беспокоилась, что линия сообщения с Индией уязвима, особенно в районе черноморских проливов, в котором Россия также воспринимала себя уязвимой, поскольку это был ее главный торговый путь. Таким образом, уязвимые точки двух империй совпали».

Увы, опасаясь войны с Европой, Николай I так и не разрешил захватить Константинополь и подписал Адрианопольский договор. Договор был весьма умеренный – он давал независимость грекам и обеспечил русским судам проходы через черноморские проливы.

В октябре 1829 года газета «Таймс» писала: «Неприятная правда заключается в том, что Турция уже не независимое государство. Она находится в рабском подчинении, фактически является собственностью России… Случалось ли, что такие пространства были подчинены какой-то империи в одночасье?.. Если двадцать лет назад Россия была почти наполовину европейской, то в тот момент, когда мы пишем эти строки, Европа почти наполовину русская, и, разумеется, ни один здравомыслящий человек в Европе не будет спокойно взирать на столь обширный и быстрый рост российской власти».

Сам Николай I считал Россию настолько сильной, что был против разделов Персии и Турции, считая, что Россия может, покровительствуя этим странам и гарантируя их целостность, лучше обеспечивать свои интересы.

Тогда же ветеран индийских войн полковник Джордж де Ласи Эванс публикует книгу «Замыслы России». В ней он писал: «Необходима коалиционная война, в которой против России объединились бы Англия и Франция, с тем чтобы уничтожить ее главные морские стратегические базы – Севастополь и Кронштадт, изгнать ее из Черного и Каспийского морей не без помощи кавказских горцев и Персии, установить там полное господство британского флота. Необходимо также поднять и другие нерусские народы и развязать внутри России гражданскую войну».

Вначале многие посчитали Эванса фантазером, но полковник не успокоился и быстро настрочил следующий опус с пугающим названием «Осуществимость российского вторжения в Британскую Индию». Эта книга-страшилка оказалась уже весьма востребованной. В ней Эванс утверждал, что