…тьма закружила.

Завьюжела.

Поползла к Ежи, спеша погрести его под собой.

- …однако следует помнить, что процесс формирования может занять некоторое время. И весьма важно, чтобы изъявляемая воля на протяжении данного времени оставалась постоянной величиной. А потому контроль и еще раз контроль.

Покой…

…им всем… тому юному барабанщику, красивому, словно девица. И старику, что сжимает грязное древко копья… покой шаманам, которые кружаться где-то там, за конницей, наполняя её призраком силы. И наложницам кагана, что бредут вслез за войском, сжимая куски истлевшего дерева.

Покой лошадям.

Покой…

Сила кружилась, выплетаясь в сложный полог. А огненная стена опала, и Радожский покачнулся, оседая на землю. Правда, был подхвачен кем-то… Ежи надеялся лишь, что князь жив. Но додумать не успел: сзади загудели трубы, и все-то войско, стоявшее на берегу, пришло в движение. Оно устремилось навстречу немертвым…

…покой.

Им, что пришли на эту землю, желая добычи… им, что были подобны волкам, пусть и в обличье людей… им, вызвавшим многие слезы…

Удар.

И первые ряды хазар опрокинуты. Пляшут кони, дробят копытами кости, смешивают неживых с иссушенным пламенем землей. Но хазар много. И руки их тянутся к людям.

Глаза слепы.

Однако…

…покой.

Пусть уходят… те, которые устали… те, которых давно зовет их небесный путь… те, кому не суждено будет вернуться в степи, но души их получат свободу. Именно так. Пускай.

Но их так много.

Слишком много. И пусть к Ежи стекается вся-то сила, но и её-то может не хватить. И где-то рядом осыпаются тленом драгоценные камни, а следом – и камни обыкновенные, которых коснулась живая кровь. Ежи забирает её, и чужие жизни, и муку, и боль, и…

…мало.

Слишком мало.

…драконьи камни, которых так мало – и колет сожаление, что побоялся он, Ежи, взять все, что они-то пригодились, держатся дольше всего. Они сами по себе сила, но и та уходит. А Ежи дотягивается до книги, которая не желает делиться силой. Но ему нужно… книгу жаль… книга… ему бы пригодилась. Она многое хранит.

Знания, которые так отчаянно нужны Ежи, но… что эти знания мертвецу? Мертвецов и без того довольно. И книга поддается. Её силы темны и горьки, и горечь эта чувствуется на губах. Но Ежи вытерпит.

Покой…

И сплетенное заклятье лежит на руках Ежи.

Он же, едва способный удержаться, поднимает его.

- Ветер, ветер, ты могуч… - срывается странное, и ветер слышит. Он устремляется к Ежи, подхватывает черную пелену, тянет к войску, чтобы развернуть над ним… сколько их. Ежи и не предполагал, что их может быть столько.

Он стоит.

Почему-то на пригорке, куда… как попал? Не важно… главное, что рядом, опираясь на копье, стоит паренек и глядит на Ежи с испугом.

- Я… - Ежи говорит, и паренек отступает, сжимая дрожащими руками копьецо. Вот ведь… этак собственная охрана – а поставлен он был явно Ежи хранить – заколет.

И Ежи отворачивается.

Авось, и не ударит в спину.

- Ведьмак, - этот, второй, появившийся перед Ежи, тоже молод.

И чужд.

У него плоское лицо с приплюснутым носом и вывернутыми ноздрями. У него кожа, желтая, словно маслом смазанная. У него тонкие усы.

И роскошный шлем.

- Мертвец, - Ежи ничуть не удивлен.

- Благодарю, - чужак прижимает раскрытые ладони к груди и сгибается в поклоне. – Теперь… нам дозволено уйти.

- Я… рад.

Ежи и вправду рад, ибо… что бы ни было в прошлом, оно там и осталось.

- Знаю. Доспех себе забери…

- Спасибо, но…

- Забери, - мертвец непреклонен. А паренек всхлипывает тонко-тонко. Вот ведь, навязали охранничка.

- Заберу, - Ежи поклонился, ибо, кем бы ни был стоящий перед ним человек, но мертвецы требуют уважения. И тот усмехнулся легко-легко.

И рассыпался пылью.

Вот так-то…

Как трудно быть порядочной свиньёю.

О некоторых сложностях, что поджидают людей на карьерном пути.

…существо взмахнуло рукой, и заскрипели столетние дубы, закачались. Посыпалась с потолка побелка, а Стася подумала, что этак и весь дворец-то рухнет.

- Прекрати! – царица выступила, но лишь затем, чтобы, охнув, опуститься на пол. И заворчал зверь, бросился, но с визгом полетел прочь.

Тварь же повернулась к Стасе.

Человек?

О нет, ничего-то человеческого в ней не осталось.

- Демон? – робко поинтересовалась Стася, но потом подумала, что ответ ей как бы и не особо нужен, поскольку, если честно, вряд ли что-то да изменит.

Демон там или нет, но… тварь определенно не лучилась дружелюбием.

Цесаревич поднял меч, и засветился. Вот так взял от самой макушки до пят засветился, сам. И меч тоже. Выглядело это… соответствующе моменту.

И вправду, чем еще демона побороть, если не мечом сияющим?

Но тварь оскалилась и зашипела. Она двинулась к царевичу, переваливаясь с ноги на ногу, как-то неловко, будто непривычно ей было двигаться в человеческом-то теле. А тот стоял.

С мечом.

С воздетым над головой мечом. Героически так… и Стася подумала, что нужно что-то сделать, но вот… что?

Она попыталась воззвать к силе, однако та молчала, то ли ушла вся на прикладную ботанику, результат которой несколько переменил интерьеры дворца, то ли просто не желала связываться с этой вот, если подумать, совершенно посторонней Стасе историей.

В общем, волшебства не осталось.

Коты… урчали и расселись этаким кружком, уставившись на демона круглыми глазами. Причем смотрели превнимательно, не скрывая изрядного своего скептицизма.

Только Бес рокотал.

Антошка… тихонько сидел, тоже не спеша демонстрировать излишний героизм. А демон шел. Царевич стоял. И было все как-то…

Странно, что ли.

А потом меч начал движение. Он сорвался и рухнул вниз сияющей полосой, чтобы разбиться о невидимый щит, демона защищающий.

И тот рассмеялся.

Или та.

Смех все-таки остался женским.

- Я… заключила сделку, - сказал демон. Или все-таки «сказала»? – Когда… поняла… что иного пути нет… моя жизнь… ничто… я принесла жертву. И получила право сохранить душу. А еще… ни ты, ни кто иной твоего рода… не причинит мне вреда.