(Сыщикесса Лили продемонстрировала обиду, что не прислушались к ее мнению, и на операцию не явилась. Звездарик позвонил, корректно напомнил. Она ответила, что у нее сегодня свой план поиска; голос был сонный. «Знаем мы эти поиски», – подумал Семен Семенович, кладя трубку. Впрочем, в ней и не нуждались.)

…Но когда из динамиков послышалась разухабисто исполняемая среднечастотным голосом песня: «…а я как безумный рыдал. А женщина-врач хохотала – ха-ха! – я голос Маруси узнал!..» – начотдела подумал, что резвятся «некомплекты», снял трубку, раздраженно набрал код Х. Х. Казе:

– Христиан Христофорович, я же просил!

– Все правильно, – ответил из машины другой автоматический голос. – Это он.

– «Тебя я безумно любила, – продолжал Вася со стены, – а ты изменил мне, подлец! Теперь я тебе отомстила – ха-ха! – мошенник и жалкий стервец!..» А, шеф, ты здесь, привет! Порфирию Петровичу наше с кисточкой!

Комиссар помахал рукой в сторону стены, победно взглянул на Звездарика: оправдалась его идея!

– А лярвы нашей, первой сыщикессы Суперграндии, почему нету? – свободно продолжал Вася. – Впрочем, ну ее… Вот и я здесь. Так сказать, тепленький. Спекся, готов.

– В каком смысле – готов? – сердито спросил начотдела.

– А в каком хотите. Сначала мы со Спирей спустились к дяде Боре, потом добавили у тети Раи и у Настась Филиппны, чокнулись с инопланетянином… А песне какой он меня выучил, Спиря-то, мировой парень, вот слушайте: «Пшел вон из мово кабинету! Бери свои зубы в карман! Носи их в кармане жилету – ха-ха! – и помни Марусин обман!..»

– Оператор Долгопол, прекратите балаган! – рявкнул, не выдержав, Звездарик. – Докладывайте по существу!

На стене замолкли. Потом тот же голос сказал врастяжку:

– Еще и тон повышает. Что ты мне можешь сделать, обормот лысый, сверх того, что уже сделалось? Подвели-таки под пули! Думаете, не больно, не страшно? Такое тело было: пятидесятый размер, пятый рост!..

Сути в состоянии опьянения – это было нечто новое. Звездарик подумал, что по-настоящему он Долгопола до сих пор не знал. Но что делать? Не учли осложнение. «Разберемся: алкоголь в основном попадает в кровь, то есть остался с ней в Васином теле, которое сейчас, где бы оно ни было, регенерирует, оживает. Вон индикаторы около кнопки „Р. Б.“ показывают, что спецкостюм работает как приемник, улавливает стимулирующие импульсы. Там спиртное не помеха; известно, что хирурги в полевых условиях нередко дают раненому перед операцией стопку спирта – помогает… Следовательно, в Васины сути перешла лишь некая, что ли, Ψ-эманация опьянения – впечатление. Словом, он должен скоро прийти в норму – электронное же быстродействие!»

– Вася, друг мой Василь Лукович, – заговорил Семен Семенович проникновенно, – не утратил ты свое тело, не переживай, оно уже регенерирует. И в звании будешь повышен, поверь слову! Только надо же знать, где и как с тобой все случилось. Мы ведь с первого раза и запеленговать тебя не успели.

– Во-от! – удовлетворенно сказали на стене. – Так вас, начальников, учить. А то «докла-адывай!». Что докладывать – стреляли в спину, два раза, кто – не увидел, на лестничной клетке пятого этажа, дверь прямо, кожаная, я как раз в нее звонил. Этаж последний, без лифта. Дверь как раз открывали. Все.

– Не все, дорогой Лукович, не все. Дом-то этот где, хоть примерно ориентируй, куда пеленгаторы целить? Как шли?

– Не знаю… не помню. Я же в дымину был. Спиря вел.

– Что за Спиря, каков из себя?

– Да вы его отменно знаете: Спиридон Математикопуло, наш лучший донор.

– Вот как?! – Звездарик ошеломленно и многозначительно переглянулся с Мегрэ. – Наш Спиридон Яковлевич… Та-ак! – Начальник отдела в возбуждении выхватил изо рта комиссара трубку, затянулся, сунул обратно; тот не изменил позы, только поднял брови, взглянул на коллегу с сомнением. – Он с тобой поднимался?

– Нет, остался внизу. К себе, говорит, зайду, водки принесу.

– Ты уже в норме, Вася?

– Да… Так точно, – смиренно ответили со стены. – Какие будут приказания?

– Сейчас транслируем тебя на частоте спецкостюма. Возвращайся в свой пятидесятый размер, пятый рост, продержись сколько сможешь. Вникни в обстановку. Вернешься – сообщишь. Все!

Звездарик нажал нужные клавиши, склонился к микрофону:

– Пеленгаторам – внимание! – Затем повернулся к Мегрэ: – Тело сейчас там, в хазе.

…Вася очнулся – и едва тотчас не потерял сознание от рвущей сердце боли. Он сдержал готовый вырваться стон, напряг внимание. Понял, что лежит вверх лицом на чем-то пружинисто-мягком, укрыт по глаза тоже мягким, тяжелым и пахнущим псиной.

Сердце работало – будто хромало: сокращалось медленно и трудно. Но действовало, перекачивало кровь. Каждое сокращение левого желудочка (простреленного, понял Долгопол) отдавало в груди обморочной болью и сразу сменялось сладостным зудением регенерации. Боль – зудение, боль – зудение… сознание мерцало в такт сокращениям сердца.

Неподалеку послышались голоса. Вася напряг слух.

– Неужели нельзя было раньше, по дороге? – приглушенно спрашивал один, раздраженный и басовитый.

– Нэльзя. Он нэ сам был, – также приглушенно ответил другой, немного знакомый и похожий на голос на лестнице в момент выстрела. («Чей? Лаврентия?! А как же пистолет?») – Ладно, я пошел, на работу нада.

– Постой! Хвоста не было, его друзья не нагрянут?

– Всэ чисто, нэ дрэйфь.

(«Неужто он?..») Хлопнула дверь.

– Ну, Спиря, ну удружил – привел!.. – занервничал бас. («Значит, не Спиря стрелял в меня», – подумал с облегчением Долгопол: ему было бы неприятно, если бы донор-собутыльник, занятный мужик, оказался таким негодяем.) – Что же теперь делать-то? Вот-вот клиенты пойдут. Может, вынесем?

«Средь юных дев, украшенных цветами, шел разговор лукавый обо мне, – интеллигентно подумал Вася стихами; от алкоголя в крови он снова захорошел. – Барыги чертовы, так я вам и дался!» Он слегка напряг мышцы бедер, пытаясь определить, на месте ли пистолеты, не сняли ли.

– Куда ты его сейчас вынесешь, куда денешь, – вступил новый голос, – пусть лежит до темноты. Клиентов ты всучиваешь-обессучиваешь в кабинете. А если кто и поинтересуется… ну, скажешь, что упился, мол, доходяга, отсыпается, тревожить не надо.

«Доходяга… сами вы!» От обидных слов, которые, увы, соответствовали действительности: да, упившийся доходяга, коего провели и привели! – Долгопол излишне взволновался, реакция организма чуть не ввергла его в новый обморок.

Ноги он почти не чувствовал.

Кто-то подошел, приподнял над лицом пахнущее псиной покрывало, присвистнул:

– Эге, да это наш выдающийся венерианский целинозавр! – Голос был знакомый, с рынка. – Тц-тц… хотел на Венеру, а сыграл в ящик.