Поэтому от противостояния Вандама и принца Вюртембергского на Теплицкой дороге зависело очень многое. 26 и 27 августа Е. Вюртембергский получил два подкрепления, одно из которых было долгожданным, а другое — ровно наоборот. Долгожданным подкреплением стали 6700 солдат 1-й гвардейской пехотной дивизии генерал-майора Г.В. Розена. Лейб-гвардии Преображенский, Семеновский, Измайловский и Егерский полки, из которых состояла дивизия, представляли собой отборные части пехоты российской армии, поэтому их дополнительный вклад в боеспособность войск Е. Вюртембергского был гораздо более существенным, чем можно предположить, принимая в расчет их численность. Вместе с ними пришел небольшой отряд Гвардейского экипажа, в основном задействовавшийся при возведении мостов, а также А.П. Ермолов, командовавший тогда гвардейским корпусом.

Нежеланным подкреплением были войска, находившиеся под командованием графа А.И. Остермана-Толстого, который прибыл из Главной квартиры 26 августа, имея при себе инструкции принять на себя руководство всеми силами на правом фланге коалиции близ Кёнигштайна. Назначение старшего генерала на эту должность, возможно, было оправдано. Е. Вюртембергскому было всего 25 лет, и он никогда не командовал независимым боевым соединением. Однако Остерман-Толстой вовсе не подходил для выполнения поставленной перед ним задачи. Представляется, что Александр I просто пытался избавиться от неудобного человека в Главной квартире, который постоянно досаждал императору просьбами поручить ему какое-нибудь дело. Когда 25 августа Александр I попросил Остермана принять на себя командование войсками, находившимися по другую сторону от Кёнигштайна, он понятия не имел о том, что вскоре эта должность станет ключевой. Тем не менее назначение Остермана-Толстого служит еще одним примером того, как отзывчивость императора на пожелания представителей высшего генералитета подрывала структуру командования армией.

Даже в свои лучшие годы А.И. Остерман страдал от недостатка силы характера и тактических навыков командования независимым боевым соединением. К несчастью, август 1813 г. был не лучшим временем для Остермана-Толстого: не секрет, что после возвращения из отпуска по болезни весной 1813 г. его рассудок находился в чрезвычайно возбужденном и даже неуравновешенном состоянии. В течение трех дней после прибытия в главный штаб Е. Вюртембергского Остерман-Толстой создавал очень много помех. Непосредственным источником его истерии являлись опасения, что драгоценная лейб-гвардия Александра I может потерпеть неудачу под его командованием[699].

Особенно опасной эта навязчивая идея стала после того, как вечером 27 августа, когда российская армия начала отступление, А.И. Остерман получил соответствующие приказы. Согласно этим приказам ему дозволялось оставить Теплицкую дорогу и отступать через Рудные горы в том случае, если он сочтет, что дальнейшее движение по дороге слишком опасно. Само собой разумеется, слабонервный Остерман-Толстой посчитал именно так и приказал всем своим войскам сойти с дороги и двинуться в горы. Если бы этот приказ был выполнен, случилось бы непоправимое. Находившиеся под командованием Остермана-Толстого воины, наряду с прочими войсками, оказались бы в заторе, образовавшемся на дороге к Диппольдисвальде. Вандам смог бы без всякого сопротивления войти в Теплицкую долину. Союзников спасло то, что Е. Вюртембергский наотрез отказался подчиняться приказам Остермана. Он очень ясно представлял себе необходимость остановить Вандама, не позволить ему войти в долину и перекрыть армии союзников пути к спуску с Рудных гор. Е. Вюртембергского поддержал Ермолов, который располагал великолепной картой местности, изучил особенности рельефа и понял, какое это имеет значение для хода военных операций. Однако решающий голос был за Е. Вюртембергским. Поскольку он был отпрыском королевской фамилии и двоюродным братом Александра I, им было не так-то просто верховодить. Когда Е. Вюртембергский предложил взять на себя всю полноту ответственности за возможные последствия, Остерман уступил, и 28 августа было решено отступать по Теплицкой дороге[700].

Это было трудное и опасное предприятие. К счастью для союзников, Вандам ничего не сделал для того, чтобы перекрыть дорогу 27 августа. Это позволило русским благополучно переправить значительную часть своего скарба в Богемию. Тем не менее основные силы Вандама располагались к югу от позиций, занимаемых союзниками близ Цегиста. 28 августа французы все еще могли занять часть дороги перед ними. Чтобы оказаться наполовину в безопасности около Петерсвальде, сразу за границей с Австрией, союзникам пришлось совершить 18-километровый фланговый маневр под самым носом у противника, вдвое превосходящего их по численности. Риск быть атакованными во время марша был велик. Сама по себе Теплицкая дорога была гораздо лучше, чем дороги, ведущие через Рудные горы, но и она была далека от совершенства. Союзникам пришлось бы перемещать орудия и патронные двуколки вверх и вниз по 15-градусным уклонам под проливным дождем по каменистой дороге, покрытой опавшими сосновыми иголками и листьями, которые временами были скользкими как лед. Самая большая угроза из всех возможных таилась в узких проходах близ Гисгюбеля и Хеннерсдорфа, поскольку сравнительно небольшой отряд противника мог их полностью блокировать, однако опасности подстерегали войска коалиции на всем пути[701].

Е. Вюртембергский решил, что союзники будут иметь наибольшие шансы на успех в том случае, если его собственный Второй пехотный корпус и дивизия Гельфрейха проведут отвлекающую атаку в направлении Кришвицких и Кольбергских высот — в направлении Кёнигштайна. Он надеялся, что этот маневр отвлечет внимание Вандама и оттянет его войска к северу, позволив лейб-гвардии благополучно отступить через проходы близ Гисгюбеля и Хеннерсдорфа. Лейб-гвардия должна была оставить отряды у каждого из этих опасных проходов для прикрытия отступления войск Е. Вюртембергского и в случае необходимости вырвать их из тисков идущих по пятам французов. Успех плана превзошел все ожидания. Наступление на Кришвиц повел сам Е. Вюртембергский, в то время как А.П. Ермолов атаковал Кольбергские высоты, имея при себе часть полков тяжелой пехоты Вюртембергского и лейб-гвардии Егерский полк. Русские шли в бой очень решительно. Кольбергские высоты, например, переходили из рук в руки трижды перед решающим штурмом лейб-гвардии Егерского полка. 14-я пехотная дивизия Гельфрейха сначала утратила контроль над Коттой, но затем вновь овладела деревней. Французы бросили в бой резервы на севере, но не предприняли ничего для усиления небольших отрядов, которые были посланы для организации засады на русских у проходов близ Гисгюбеля и Хеннерсдорфа. Преображенский полк пробился у Гисгюбеля сквозь неприятельский заслон без особенных усилий, а Семеновцы проложили себе путь к отступлению близ Хеннерсдорфа.