Первоначально смещение союзников в восточном направлении было в гораздо большей степени обусловлено стремлением защитить Витгенштейна и Богемию, чем захватить базу Наполеона в Дрездене. К 23 августа, однако, разведка донесла, что Наполеон на самом деле находился в Силезии, еще дальше к востоку, чем предполагали союзники. Вечером 23 августа Шварценберг писал жене, что к следующему дню ставка коалиции будет размещена в Диппольдисвальде и что армия атакует Дрезден во второй половине 25 августа, если к тому времени там удастся сосредоточить достаточные силы. Затем он, правда, значительно способствовал тому, чтобы этого не произошло, дав большей части австрийской армии день для отдыха 24 августа[685].

Истинная причина этого шага заключалась в том, что дело оказывалось не столь срочным, как того опасались, поскольку Витгенштейну и Богемии не угрожала непосредственная опасность. Несомненно также и то, что добросердечный главнокомандующий внял стенаниям своих австрийских генералов по поводу жалкого состояния их войск. Не решив для себя, есть ли возможность взять Дрезден 25 августа, Шварценберг колебался.. Если бы он был Блюхером, Дрезден был бы атакован 25 августа, даже если бы половина австрийских войск выбыла из строя от истощения во время марша. С этого момента австрийцы стали пользоваться репутацией самых медлительных войск на марше среди всех армий коалиции. Георг Каткарт, британский офицер и сын английского посла в России учтиво писал о «сравнительном запаздывании их передвижений». Ланжерон высказывался более прямолинейно: «Австрийцы всегда опаздывают, и именно их неискоренимая медлительность постоянно ведет их к поражению»[686].

В австрийской официальной истории утверждается, что когда 25 августа настал момент запланированной атаки, не успели подойти не только их собственные войска, но и пруссаки Клейста. Было решено отложить атаку до следующего дня. Но 26 августа между лидерами коалиционных сил завязался ожесточенный спор по поводу практической выполнимости штурма Дрездена. Фридрих Вильгельм III был горячим сторонником атаки: сторонником ее, хотя и менее ярым, был Шварценберг — но только в случае прибытия достаточного количества войск и не ранее этого момента. Александр, как всегда, сомневался и ко второй половине дня 26 августа выступил против этой идеи. Он полагался на совет Моро и Толя, считавших, что любая атака обречена на провал.

Такое же мнение еще 25 августа высказал командовавший дрезденским гарнизоном Сен-Сир. В девять утра 25 августа он рапортовал Наполеону, что колонны союзников приближаются к городу и, похоже, замышляют штурм: «Это атака представляется мне несколько запоздалой, учитывая приближение Вашего Величества». Он добавлял, что, поскольку Мюрат уже показался у города, и бивуачные костры наполеоновского корпуса должны быть видны союзникам, они не могут питать каких бы то ни было иллюзий относительно скорого прибытия французского императора. Вопрос, возможен ли был штурм Дрездена 26 августа, вызывает сомнения до сих пор. Оборонительные укрепления города были восстановлены и усилены Наполеоном за время перемирия: как он сам убедился за год до этого в Смоленске, даже стены старой конструкции и временные фортификации могут сильно замедлить продвижение атакующих сил. Более того, к 26 августа подкрепления Наполеона уже входили в город[687].

Учитывая, с какой скоростью двигались войска самого Шварценберга, вероятно, не удивительно, что он был сбит с толку тем, что Наполеон сумел пройти вместе со своими тремя корпусами 120 километров от Лёвенберга в Силезии до окрестностей Дрездена всего за три дня. Хотя это расстроило планы коалиции по взятию Дрездена, в какой-то мере цель, намеченная Трахенбергским планом, была достигнута. Наступая в тыл Наполеону и угрожая его ключевой базе в Дрездене, Богемская армия не позволила ему вести преследование Блюхера и нанести ему поражение. С ретроспективной точки зрения, союзникам также следовало быть благодарными за то, что Наполеон удовлетворился лишь тем, что пришел спасти Дрезден вместо того, чтобы реализовывать свой первоначальный гораздо более дерзкий план по уничтожению армии Шварценберга.

Когда 22 августа Наполеон впервые услышал, что коалиционная армия концентрирует свои силы в направлении Дрездена, и что ее вероятной целью являлся штурм города, он начал планировать разрушительный ответный шаг. Поскольку Сен-Сир мог продержаться несколько дней, Наполеон намеревался со своей гвардией и корпусами Мармона, Виктора и Вандама переправиться через Эльбу у Кёнигштайна, выйти союзникам в тыл и либо разбить саму неприятельскую армию прежде, чем она успеет сосредоточить против него свои силы, либо по крайней мере уничтожить ее тыловые базы. Если бы Наполеон реализовал свой план, очень возможно, что он смог бы завершить кампанию в течение двух недель, одержав победу под стать Аустерлицу и Йене. Он оказался бы на линии отступления коалиции и был бы в состоянии запереть армию Шварценберга в Рудных горах. Более того, скорость и дерзость, с которыми он продвигался вперед, парализовали бы и полностью дезориентировали лидеров коалиции, которые перемещались медленно и отдельно друг от друга. Однако когда 25 августа Наполеон прибыл в Стольпен, он изменил свое решение, поскольку оба его доверенных адъютанта, генерал Гурго и маршал Мюрат, докладывали из Дрездена, что город не выдержит натиска коалиции, если не получит немедленное подкрепление со стороны императора и корпусов, которые он привел с собой из Силезии. Поэтому Наполеон развернул свои войска к саксонской столице, тогда как через Эльбу у Кёнигштайна переправился один генерал Вандам[688].

Даже без мастерски задуманного удара Наполеона положение дел союзников к 27 августа выглядело удручающе. Вечером 26 августа они наконец-то предприняли попытку штурма Дрездена, и она окончилась неудачей. К тому времени гарнизон Сен-Сира был усилен войсками Наполеона. Разрушить городские укрепления оказалось чрезвычайно сложно, как и опасались Александр, Моро и Толь. Лидеры коалиции тем не менее решили попытать счастья на следующий день, исходя из того, что 26 августа в бою участвовало менее половины их армии. Это решение шло в разрез с Трахенбергским планом в том виде, в каком он был изменен Шварценбергом и Радецким. Гораздо более важно то, что это было просто глупо. С тремя корпусами, пришедшими из Силезии и засевшими в городе, штурм Дрездена не имел шансов на успех. Однако до тех пор пока союзники не овладели городом, они не могли долго стоять перед ним, поскольку не имели возможности прокормиться с земли в Рудных горах, а их продовольственные обозы переживали не лучшие времена, продвигаясь по горным тропам. Немаловажно было также, что позиция, занимаемая союзниками вне города, делала их очень уязвимыми для контратаки Наполеона.