Но и в мировом масштабе справедливость будет восстановлена. Западная культура, как и предсказывал Освальд Шпенглер в книге «Закат Европы», исчерпала свой творческий потенциал и разлагается (хотя этносы Запада продолжают существовать). Очень хорошую речь о разложении и закате западной цивилизации прямо в присутствии генерального секретаря НАТО произнес писатель Михаил Веллер (она напечатана в его книге «Перпендикуляр», имеющейся в Интернете). Это – процесс объективный, и его не отменить (наши исследователи не замечают его вследствие неразвитости у них цивилизационного подхода). Русская же культура (и по предвидению Шпенглера – тоже) становится ныне авангардом мировой культуры, надеждой всего человечества. Но это тоже – только шанс, и дело в том, сумеет ли Россия им воспользоваться. И если сумеет – тогда сама история поставит Запад на место, выделив ему (в лучшем случае) посильную для него нишу – поставщика высококачественных потребительских товаров для России в обмен на нашу интеллектуальную и культурную продукцию, которую сам он уже не способен производить. XXI век, благодаря России, может стать веком торжества справедливости, насколько это возможно в нашем несовершенном мире. Что для этого надо сделать?

Кратко остановлюсь на одной стороне проблемы общественной справедливости, которая была решена в СССР более радикально, чем на Западе, но все же не до конца.

НЕЗАМЕЧЕННАЯ МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Обычно, когда заходит речь о мировой революции, представляются картины восстаний, кровавых битв и немыслимых страданий народных масс. А между тем в XX веке на наших глазах произошла подлинная мировая революция, но она осталась незамеченной, потому что развернулась в самой глубокой и таинственной области народной жизни – в «гендерной» сфере, как принято сейчас выражаться, то есть в разрезе взаимоотношения полов.

Многие будут шокированы, услышав, что «мы живем «в эпоху сексуальной революции», и их можно понять. Ничего нового в сексе самом по себе изобретено не было, а вот «гендерная революция» произошла и продолжает неудержимо развиваться: вековые стереотипы, казалось бы, незыблемые представления о ролях мужчины и женщины в семье и обществе рухнули – и безвозвратно.

В принципе, это, конечно, хорошо: уважающий себя взрослый человек вряд ли согласится с радостью жить до седых волос по прописям, надиктованным ему еще в детском саду. Но беда в том, что в современной жизни далеко не каждый человек может правильно определить для себя роль, отвечающую его призванию, и это порождает драмы и трагедии.

В 70-е годы известный социолог Б. Урланис статьей «Берегите мужчин!» положил начало дискуссии, в ходе которой почтенные мужи, корифеи науки доказывали, что у мужчин и продолжительность жизни ниже, и сопротивляемость заболеваниям слабее, и устойчивость психики меньшая и т. д. Вывод напрашивался сам собой: мужчины – это самый настоящий слабый пол, поэтому его надо срочно освободить от ведущего положения в обществе и беречь, беречь, беречь…

На деле просто сильного и просто слабого пола нет, а каждый из них в чем-то может быть посильнее другого, а в чем-то послабее. И эта скромная и примиряющая формулировка ознаменовала собой революцию, можно сказать, космического масштаба, особенно если учесть, что мы живем в эпоху спорта: ведь и спортивные рекорды женщин ныне лишь немногим уступают мужским. Выходит, каждый пол в каких-то качествах превосходит другой, но не сильно. И в итоге вместо ходульных образов «мужского» и «женского» вырисовывается несравненно более тонкая картина половых различий в человечестве, да и гораздо более интересная – как подлинная жизнь всегда бывает интереснее самых хитроумных схем.

Поэтому самое ценное в «гендерной революции» – это углубление самопознания человечества, приводящее к ломке социальных стереотипов. А стереотипы эти подчас чудовищны. Так, Ницше (а вслед за ним и многие другие, в том числе Гитлер) утверждал: женщина с радостью покоряется сильному и презирает слабого. А в жизни часто женщина осознанно встает на сторону слабого и гонимого – как из чувства справедливости, так и затем, чтобы отстоять свое право на выбор. Ницше тут не виноват, такова богатая псевдофилософская традиция.

Или, скажем, принято считать, что мужчина несет в себе активное начало, а женщина – пассивное. Так думали не только европейцы. И у китайцев есть концепция стихий «ян – инь» («ян» – это стихия мужская, солнечная, сухая, теплая, активная, а «инь» – женская стихия, соответственно лунная, влажная, холодная, пассивная). А в жизни? Кого больше среди участвующих в митингах, культурных и прочих мероприятиях? Конечно, женщин. А значит, именно женщины – существа активные… Да ведь и всегда так было, у женщин выше интерес к новостям, к событиям или хотя бы даже просто к сплетням. Только реализовать свою природную активность женщины могли в установленных (чаще мужчинами) рамках и не всегда достойным образом. А господствующее патриархальное сознание с фанатичным упорством не замечало этого женского качества, как не замечало оно и многого другого: врожденного стремления женщин к подвигу, заложенной в них жажды быть полезной людям (или хотя бы своей собачке), воли, хладнокровия, упорства в достижении цели и т. п. А мужчины, встретившись с такими качествами, каждый раз удивлялись: надо же, женщина, а по силе духа как мужчина! Скажем, Иван Франко поражался мужественным стихам Леси Украинки. Сравнивая бодрую поэзию этой хворой женщины с упадочническими писаниями современных ей поэтов и прозаиков-мужчин, Франко говорил, что Леся – едва ли не единственный мужчина на всю тогдашнюю Украину.

Вот почему движение за эмансипацию, как это ни парадоксально звучит, есть борьба женщины не только за свои социальные права, но и за подлинную женственность – такую, какая она есть от природы, а не какой ее хотел бы видеть кто-то со стороны. Женщины в XX столетии, добившись максимально возможного юридического равноправия, не только не утратили исконные женские качества, но, наоборот, в полной мере раскрыли многие из них. Они показали человечеству, что природная женственность, помимо нежности и заботливости, оказывается, включает в себя ответственность, исполнительность, умение настоять на своем, агрессивность, наконец. (Это просто о том, что заложено в женщине, безотносительно к тому, хорошо это или плохо.)

Вообще женское движение в истории – вещь довольно мистическая, то есть не вполне поддающаяся рациональному объяснению. Например, «почему-то» после «галантного» XVIII века началось движение женщин за право на образование; в XX столетии – за право на труд. Говорят, «гвоздем» XXI века станет решающее участие женщин в политике. Словом, феминистское движение – это не какая-то блажь женщин, не нашедших семейного счастья, а (если отбросить его крайности) глобальный процесс, синхронно затронувший все человечество и идущий непрерывно уже несколько столетий.

Но и о крайностях сказать несколько слов стоит. В ряде стран Запада феминизм принял такой оголтелый характер, что в униженное положение попали уже мужчины. Активистки феминизма представляют мужчин такими чудовищами, которых следовало бы возможно скорее извести под корень. В США приняты такие суровые законы о наказаниях за сексуальные домогательства, что чуть ли не любой мужчина за невинную шутку может быть приговорен к крупному штрафу, а то и получить тюремный срок. Мужчина, например, показал секретарше учреждения банан, что та восприняла как нехороший намек. По ее жалобе было проведено расследование, и доказательство оказалось налицо: кожура банана в мусорной корзине. Виновный отделался штрафом в несколько тысяч долларов. Многие связывают с таким размахом агрессивного феминизма и быстрое распространение гомосексуализма среди мужчин. Подробнее об этом можно прочитать в книге Александра Никонова «Конец феминизма. Чем женщина отличается от человека» (она есть в Интернете).