Эта традиция мнимого затворничества шла от представлений нашего народа о справедливости: в эпоху равноправия каждый должен получать по заслугам, по заработанному статусу. И вот теперь эта прекрасная традиция воспринимается как чуть ли не средневековый атавизм, как инер ция эпохи угнетенности женщин!

Ссылаются при этом на протокол. Дескать, государственным мужам полагается ездить на всякие конференции с женами и даже с детьми, для них и специальные программы предусматривают. А ведь не только Брежнев ездил с визитами без супруги, но и Тэтчер в бытность премьером не таскала в обозе своего «первого лорда» (мужа). Да именно нам и следовало бы начать всемирное движение за то, чтобы великие мира сего не возили с собой по заграницам за казенный счет жен и не ходили там по музеям. (Выйдешь в отставку – приезжай и смотри сколько угодно) Собрались, поговори ли о делах, скромненько ритуально выпили по бокалу – и по домам. А то ведь в Африке дети голодают, а во дворцах во время приемов шампанское рекой льется!

Нам все умеют показать в кривом зеркале. Именно поэтому хлопоты о статусе «первых леди» России следовало бы воспринимать как оскорбление всем нам. К западным авторам тут претензий нет: для них Россия всегда была и будет страной мрачных хором со слюдяными окошками, где среди духоты и тесноты правит тиран – государственный или семейный, их уже, видимо, могила исправит. А что сказать про наших людей, молча проглатывающих это оскорбление?

Со времен революции у нас установился взгляд на государственное дело, как на нечто совершенно отделенное от частного, семейного. А остальной мир (буржуазный) жил еще в обстановке феодальных пережитков: государство – это частное владение короля (в Великобритании, например, все государственные струк туры до сих пор называются «королевскими»), и визиты венценос ных особ – это нечто вроде наших с вами походов в гости друг к другу. Потом и президенты подхватили эту традицию нездоровой семейственности. А революционная Россия резко пресекла эту практику: нечего, мол, жить по законам, данным Адамом и Евой, мы люди современные и должны ко всему подходить по-деловому! Так и общались советские руководители с иностранными: скром ненько и по-рабочему.

Но вот пришел к власти лидер, провозгласивший лозунг «Больше социализма!», и призвал «шире продвигать женщин в органы власти». И правильно: социализм-то ведь начинался с идеи равно правия, а женщин у нас как-то задвинули. А дальше мы увидели продвинутую женщину. Она всегда сопровождала советского ли дера в поездках – особенно зарубежных. И всем своим видом показывала, какой должна быть женщина, живущая при большом социализме, и чего лишена несчастная советская женщина. Одеж да на ней была от модных портных, делала покупки она в лучших магазинах, демонстрировала изысканнейшие манеры, а главное – была обладательницей золотой карточки с очень солидной сум мой. В общем, «все во имя человека, все для блага человека», и мы увидели этого человека.

Народ, однако, не впал в ликование, а платил своей «леди» фантастической по силе ненавистью. Обладательница золотой кредитки попирала в его глазах принципы того общежития, в котором существовали целые поколения: она была похитительни цей, поскольку присвоила права, которые во всем мире социализ ма принадлежали только женщинам-членам Политбюро (вроде Екатерины Фурцевой, Елены Чаушеску или Цзян Цин).

«Какой темный народ, – качали головами иностранные наблю датели, – сколько еще должно пройти времени, чтобы он смирился с тем, что женщина тоже может играть активную роль в политике!». Два мира, две логики мышления.

Пусть не будут восприняты последующие слова в личном плане (понятно, что наши первые-вторые-третьи и т. д. «леди» подчиняются обстоятельствам), но в глазах народа их никем не утвержденный статус выглядит так, что они как бы сделали карьеру через удачное замужество. Вот что писал один респектабельный журнал: «Наши источники сообщают, что Людмила Путина, супруга президента России, намерена начинать самостоятельную карьеру… Источники не исключают, что в обозримом будущем Людмила Путина сможет играть в российской политике роль не меньшую, чем Татьяна Дьяченко в 1996–1999 годах. В частности, она может настоять на снижении политического веса ряда фигур, доставшихся президенту от предшественника…». И все. Никаких выводов. На наших глазах вырастает мощный «внеконституционный орган» – окружение «первой леди». А уж о роли Светланы Медведевой столько понаписано! Но ни Конституционный суд, ни правозащитники с тираноборцами впридачу этого не замечают. Оно и понятно: когда совершается великое таинство возвращения в мировую цивилизацию, суды и общественность, как музы при громе пушек, молчат.

Вместе с политическим статусом супруг президентов к нам вернулась и такая традиция, как благотворительность. Супругам президентов пристойно попечительствовать над детскими домами и музеями. В главе государства, по идее, как бы концентрируется государственный ум, которого по определению не может быть у прекрасного пола, вот его супруге и отводится благотворительная активность. Подпишет глава государства очередное постановление, оставляющее на бобах социально обездоленных, – а она, прихватив кулек конфет, едет в сиротский дом. И там с умильным выражением спрашивает: «Как живете, дети?» – «Хорошо живем!», – слабенькими голосками шутят в ответ сиротки. Идиллия! Могли ли мы подумать, что эти старорежимные пошлость и ханжество, которые, казалось бы, вместе со старым миром должны были навсегда отойти в прошлое, вдруг вернутся!

Еще одним знамением нашего постперестроечного времени стал модный всплеск женских движений. Всевозможные партии, журналы, газеты, специальные издания постоянно сетуют на фактическое неравноправие женщин и выступают на защиту их прав. Но почему-то они совсем не интересуются: отчего в 90-е годы так обострилась «женская проблема» и именно женщины стали жертвами безработицы, нищеты, да и просто дискриминации? И каков был уровень, от которого можно вести отсчет, каково было их положение в СССР? Ответ-то ведь простой: вожди либеральной реакции 90-х поставили целью переиграть Октябрьскую революцию. Для этого страна во всех смыслах была втоптана в тот самый 1913 год, с которым мы когда-то так любили сравнивать себя и в промышленности, и в культуре, и в нравах. И положение женщин сейчас если и лучше по сравнению с дореволюционным временем, то разве что записью о равноправии в Конституции да формальным избирательным правом. А уж из 1913 года, уверены либералы, надо дальше двигаться в направлении «магистрального пути развития», на каждом шагу спрашивая дорогу у «цивилизованного человечества». Но ни учреждения, ни целые институты, занимающиеся изучением вросов половой дифференциации в обществе, не протестуют против этого. Более того, на страницах озабоченных «женским вопросом» изданий Россия предстает как страна, где женщина и слышать не слышала о правах, где дома ее традиционно бьют, а на работе стремятся изнасиловать. И если появилась впервые в истории возможность пожаловаться, то разве что международным правозащитным организациям! Такая защита женских прав может аукнуться почище ваучерного ограбления и закрытия предприятий. А чтобы мы побыстрее стали цивилизованными, нам устраивают пошлые конкурсы разных «Мисс», которые призваны показать, что женщину по-прежнему надо ценить за смазливое личико, ибо что еще с нее возьмешь? И что все женщины, кроме одной, – не «Мисс»? А фестивали «высокой моды», кажется, устраиваются теми, кто не способен отличить красоты от уродства, и рассчитаны на таких же зрителей и зрительниц.