Глюк бросил вызов богам, поспешив предложить другую свою работу, "Эхо и Нарцисс" (21 сентября 1779 года). Оно провалилось, и маэстро в спешке покинул Париж (октябрь), заявив, что с него хватит Франции и он больше не будет писать опер. Если бы он остался, то мог бы услышать еще одну "Ифигению в Тавриде", поставленную Пиччини после двух лет труда. Премьера (23 января 1781 года) была принята хорошо, но во второй вечер мадемуазель Лагерр, исполнявшая заглавную партию, была так явно пьяна, что Софи Арнульд сорвала представление, назвав его "Ифигения в Шампани".22 Эта размолвка положила конец оперной войне; Пиччини с достоинством признал свое поражение.

Глюк, находясь в Вене, мечтал о других победах. 10 февраля 1780 года он писал гётевскому герцогу Карлу Августу Саксен-Веймарскому: "Я очень постарел и растратил лучшие силы своего ума на французскую нацию; тем не менее я чувствую внутренний порыв написать что-нибудь для своей собственной страны".23 Теперь он положил на музыку несколько од Клопштока, которые готовились к созданию лучших лир. В апреле 1781 года он перенес инсульт, но его утешил венский прием "Ифигении в Тавриде" и возрождение "Орфея" и "Альцеста". 15 ноября 1787 года, принимая друзей, он выпил одним глотком рюмку крепкого алкоголя, который был ему запрещен. Он упал в конвульсиях и умер через четыре часа. Пиччини в Неаполе тщетно пытался собрать средства на ежегодные концерты в память о своем сопернике.24 Италия, преследуя мелодию, проигнорировала реформы Глюка; Моцарт последовал за итальянцами и, должно быть, был потрясен идеей сделать музыку служанкой поэзии. Но Гердер, пришедший в конце этой творческой эпохи и оглядывающийся на нее с ограниченным знанием Баха, Гайдна и Моцарта, назвал Глюка величайшим композитором века.25

II. ЙОЗЕФ ГАЙДН: 1732-1809

Гайдна любить легче, ведь перед нами человек, который не ссорился ни с кем, кроме жены, приветствовал своих конкурентов как друзей, наполнял свою музыку весельем и по своей природе был неспособен к трагедии.

У него не было никаких преимуществ при рождении. Его отец был вагоноводом и маляром в Рорау, маленьком городке на австро-венгерской границе. Его мать была кухаркой у графов Гаррах. Оба родителя были славяно-хорватского, а не немецкого происхождения, и многие мелодии Гайдна перекликаются с хорватскими песнями. Он был вторым из двенадцати детей, шестеро из которых умерли в младенчестве. Его крестили Францем Йозефом Гайдном, однако было принято называть детей вторым именем.

В возрасте шести лет его отправили жить к родственнику, Иоганну Маттиасу Франку, который содержал школу в Хайнбурге. Там его день начинался с занятий с семи до десяти, затем месса, обед дома, занятия с двенадцати до трех, затем обучение музыке. Он был приучен к благочестию и никогда не терял его. Его мать мечтала сделать из него священника и была глубоко опечалена, когда он выбрал опасную жизнь музыканта. Франк поощрял склонность мальчика к музыке, учил его всему, что было ему по силам, и придерживался строгого режима обучения. В старости Гайдн вспоминал и прощал: "Я буду благодарен этому человеку, пока жив, за то, что он так усердно заставлял меня работать, хотя я получал больше порки, чем еды".26 После двух лет занятий с Франком Йозефа забрал в Вену Георг Ройттер, капельмейстер собора Святого Стефана; Ройттер считал, что его "слабый, приятный голос" может найти скромное место в хоре. И вот в возрасте восьми лет робкий мальчик отправился жить в Канторей, или Школу певчих, примыкавшую к величественному собору. Там он получал уроки арифметики, письма, латыни, религии, пения и игры на скрипке. Он пел в соборе и в Императорской капелле, но его так плохо кормили, что он с радостью принимал приглашения петь в частных домах, где он мог не только исполнять свои песни, но и наполнять желудок.

В 1745 году его брат Михаил, на пять лет младше его, присоединился к нему в Канторее. Примерно в это время у Йозефа начал ломаться голос. Ему предлагали сохранить сопрано, кастрировав себя, но родители не согласились. Ройттер держал его у себя столько, сколько было возможно; затем, в 1748 году, шестнадцатилетний Иосиф оказался свободным, без гроша в кармане и без изящества лица, чтобы завоевать улыбку фортуны. Лицо его было изрыто оспой, нос выдавался вперед, ноги были слишком коротки для его тела, платье - поношенным, походка - неловкой, манеры - застенчивыми. Он еще не владел ни одним инструментом, но уже перебирал в голове композиции.

Один из хористов предложил ему комнату на чердаке, а Антон Бухгольц одолжил ему 150 флоринов, которые честный Гайдн позже вернул. Каждый день ему приходилось носить воду на чердак, но он раздобыл старый клавир, взял учеников и выжил. В большинстве дней он работал по шестнадцать часов, а иногда и больше. Он играл на скрипке в церкви; играл на органе в личной капелле графа Хаугвица, министра Марии Терезии; пел тенором, время от времени, в соборе Святого Стефана. Знаменитый Метастазио имел квартиру в том же здании; он устроил Гайдна учителем музыки для дочери своего друга; через Метастазио Гайдн познакомился с Порпорой; Гайдн согласился служить этому принцу мастеров пения в любом качестве, в обмен на обучение композиции. Он получал драгоценные уроки, чистил обувь, пальто и парик маэстро, а также аккомпанировал на клавире Порпоре и ученикам. Оглядываясь назад, Гайдн сказал: "Молодые люди могут научиться на моем примере, что из ничего может получиться что-то. То, чем я являюсь, - результат жесточайшей нужды".27

Через своих новых друзей он познакомился с Глюком и Диттерсдорфом, а также с несколькими представителями дворянства. Карл Йозеф фон Фюрнберг взял его (1755) на длительное пребывание в свой загородный дом, Вайнцирль, недалеко от Мелька; там Гайдн нашел оркестр из восьми инструментов и немного свободного времени для сочинения. Теперь он написал свои первые квартеты. К сонатной структуре из трех частей, которую он перенял у Карла Филиппа Эмануэля Баха, он добавил менуэт, забил четыре части для четырех пьес и придал инструментальному квартету его современную форму. Он вернулся в Вену в 1756 году, привлек таких выдающихся учеников, как графиня фон Тун, и (1759) принял должность музыкального директора графа Максимилиана фон Морзина, чей личный оркестр из двенадцати-шестнадцати инструментов играл в Вене зимой, а летом - на вилле графа в Лукавце в Богемии. Для этого оркестра Гайдн написал свою первую симфонию (1759).

Поскольку теперь он зарабатывал двести флоринов в год, с питанием и жильем, он решил, что может рискнуть жениться. Среди его учениц были две