После посещения собственной статуи в Рорау он докладывал Миклошу II в Айзенштадте и организовывал там музыку для различных случаев. Однако, за исключением лета и осени, он жил в собственном доме на окраине Вены. В 1796-97 годах Наполеон гнал австрийцев перед собой в Италии, а рост революционных настроений в Австрии угрожал Габсбургской монархии. Гайдн вспомнил, как эмоции, вызванные исполнением песни "Боже, храни короля", укрепили Ганноверскую династию в Англии; не мог бы национальный гимн сделать то же самое для императора Франциска II? Его друг барон Готфрид ван Свьетен (сын врача Марии Терезии) предложил это графу фон Зауро, министру внутренних дел; Зауро поручил Леопольду Хашке сочинить текст; поэт ответил: "Gott erhalte Franz den Kaiser, unsern guten Kaiser Franz!". Гайдн приспособил к этим словам мелодию старой хорватской песни, и в результате получился простой, но волнующий гимн. Впервые он был публично исполнен в день рождения императора, 12 февраля 1797 года, во всех главных театрах Австро-Венгрии. С некоторыми изменениями слов он оставался национальным гимном Австрии до 1938 года. Гайдн переложил мелодию с вариациями во вторую часть своего струнного квартета Opus 76, No. 3.

Все еще находясь под влиянием Генделя, Гайдн попытался в следующий раз соперничать с "Мессией". Саломон предложил ему либретто, составленное из "Потерянного рая" Мильтона; ван Свитен перевел либретто на немецкий язык, и Гайдн написал свою масштабную ораторию Die Schöpfung. Творение было исполнено перед приглашенной публикой во дворце князя фон Шварценберга 29-30 апреля 1798 года. У дворца собралась такая огромная толпа, что для поддержания порядка потребовалось пятьдесят конных полицейских (по нашим сведениям).41 Князь профинансировал публичное представление в Национальном театре 19 марта 1799 года и отдал все вырученные средства (четыре тысячи флоринов) композитору. Зрители встретили музыку с почти религиозным пылом; вскоре ораторию услышали почти во всех крупных городах христианства. Католическая церковь осудила композицию как слишком легкомысленную для столь величественной темы, а Шиллер согласился с Бетховеном, высмеяв подражание Гайдна животным Эдема; но Гете высоко оценил произведение, и в Пруссии в XIX веке оно исполнялось чаще, чем любое другое хоровое сочинение.

Ван Свьетен предложил другое либретто, адаптированное из "Времен года" Джеймса Томсона. Гайдн трудился над ним почти два года (1799-1801), с большими потерями для здоровья; "Времена года", по его словам, "сломали мне спину". Премьера (24 апреля 1801 года) была хорошо принята, но широкого и продолжительного энтузиазма произведение не вызвало. Исполнив "Семь последних слов Христа" для больничного бенефиса, Гайдн отошел от активной жизни.

Его жена умерла 20 марта 1800 года, но он был уже слишком стар, чтобы наслаждаться свободой, хотя и не слишком стар, чтобы наслаждаться славой. Он был признан деканом композиторов; дюжина городов воздавала ему почести; знаменитые музыканты - Черубини, Веберы, Игнац Плейель, Гуммель - приезжали, чтобы отдать ему дань уважения. Тем не менее ревматизм, головокружение и другие недуги оставляли его меланхоличным, раздражительным и страшно набожным. Камиль Плейель, посетив его в 1805 году, обнаружил, что он "держит в руках четки, и я полагаю, что почти весь день он проводит в молитве. Он постоянно говорит, что его конец близок. ...Мы не стали задерживаться, так как увидели, что он хочет молиться".42 В том же году распространилось ложное сообщение о том, что Гайдн умер. Керубини написал кантату на его смерть, а в Париже планировался поминальный концерт с Реквиемом Моцарта; затем пришло известие, что старик еще жив. Узнав об этом, Гайдн заметил: "Я бы сам поехал в Париж, чтобы дирижировать Реквиемом".43

В последний раз он появился на публике 27 марта 1809 года, когда "Сотворение мира" исполнялось в Венском университете в честь его приближающегося семьдесят шестого дня рождения. Принц Эстерхази прислал свою карету, чтобы отвезти инвалида на концерт; Гайдна внесли в кресле в зал, где собрались вельможи и знаменитости; принцессы обернули свои шали вокруг его дрожащего тела; Бетховен преклонил колени и поцеловал ему руку. Эмоции захлестнули старого композитора, и в антракте его пришлось отнести домой.

12 мая 1809 года наполеоновская артиллерия начала обстрел Вены. Пушечное ядро упало рядом с домом Гайдна, сотрясая его и его обитателей, но Гайдн заверил их: "Дети, не бойтесь; там, где Гайдн, вам не причинят вреда". Это оказалось правдой, за исключением его самого: бомбардировка разрушила его нервную систему. Когда французы взяли город, Наполеон приказал выставить почетный караул перед домом композитора. Вошедший французский офицер спел арию из "Творения" в "столь мужественном и возвышенном стиле", что Гайдн обнял его. 31 мая он умер в возрасте семидесяти семи лет. Во всех крупных городах Европы прошли службы в его память.

Историческим достижением Гайдна стало развитие музыкальных форм. Он придал оркестру новую жизненную силу, уравновесив струнные с духовыми и ударными инструментами. Опираясь на работы Саммартини, Стамица и Карла Филиппа Эмануэля Баха, он создал структуру сонаты, состоящую из экспозиции, разработки и рекапитуляции контрастных тем. Он подготовил для Моцарта дивертисмент, который был менее формальным, чем сюита, и лучше подходил для светских раутов. Он придал струнному квартету классическую конфигурацию, расширив его до четырех частей и придав первой части "сонатную форму". Здесь его преемники должны были использовать то же количество и качество инструментов, что и Гайдн, и в нескольких случаях он добился жизнерадостной и нежной прелести, к которой некоторые из нас возвращаются с облегчением после трудоемких инволюций поздних квартетов Бетховена.

Девять или десять из 104 симфоний Гайдна до сих пор живы. Названия, которые они носят, были выбраны не им самим, а применены комментаторами или редакторами. Мы уже отмечали на сайте эволюцию синфонии (т. е. собранных звуков) от увертюры через эксперименты Саммартини и Стамица; многие другие предшествовали Гайдну в формировании структуры "классической" симфонии; и когда он вышел из Эстерхазы в широкий мир, он был еще не слишком стар, чтобы научиться у Моцарта наполнять структуру значимостью и чувством. Оксфордская симфония знаменует его восхождение к большей амплитуде и мощи, а Лондонские симфонии показывают его в самом полном симфоническом охвате. Симфония № 101 (Часовая симфония) восхитительна, а № 104 вполне соответствует Моцарту.

Как правило, мы видим в его музыке добрую, милосердную натуру, которая, возможно, никогда не испытывала глубины горя или любви и была вынуждена творить слишком быстро, чтобы дать возможность созреть концепции, теме или фразе. Гайдн был слишком счастлив, чтобы быть глубоко великим, и говорил слишком часто, чтобы сказать много. И все же в этих