Вернувшись к себе в кабинет, Мухитдинов позвонил Хрущеву и попросил принять его.

Никита Сергеевич спросил:

— Очень срочно?

— Да.

Мухитдинов пришел к Хрущеву. Тот спросит:

— Что случилось?

Мухитдинов пересказал беседу с Серовым. Хрущев слушал внимательно, не перебивая, и, что удивило Мухитдинова, спокойно. Пз этого можно было сделать вывод, что Серов его уже информировал А может быть, и вовсе выполнял поручение Хрущева.

Никита Сергеевич рассудительно сказал:

— Многие работники обслуживающего персонала избалованы, так как купились в роскоши. Сейчас обновляем их состав, приучаем действовать в пределах утвержденных смет расхода средств, продуктов. Вот они и проявляют недовольство. Поэтому будьте с ними поосторожнее, отношения пусть будут ровные, официальные. Я и сам иногда побаиваюсь, но что же делать? Такова жизнь.

Мухитдинов сказал:

— Никита Сергеевич, разрешите мне вернуться в Узбекистан. На любую должность!

— Почему? В связи с чем?

— Если уже сейчас, буквально через несколько месяцев после переезда в Москву, со мной так поступают, что же будет дальше?

— Отношение к вам сложилось хорошее, так в обиду вас не дадим. Разговор с Серовым близко к сердцу не принимайте, не горячитесь. Но то, что я сказал, надо учесть.

Хозяйку особняка от Мухитдинова забрали. Мухитдинову объяснили, что ее перевели на другую работу из-за инфекционного заболевания.

Но в январе 1961 года, когда Мухитдинов ехал к себе в особняк, рядом с новым зданием Московского университета, самосвал ударил его «Чайку». Не пострадали ни жена Мухитдинова, ни дети. Мухитдинову диагностировали ушиб головы, прописали постельный режим и отправили в кремлевскую больницу, оттуда перевели в санаторий «Барвиха». Мухитдинов жаловался на сильные головные боли, головокружения, светобоязнь… На работу он вышел только через два месяца.

Его водителя задержали, выясняя обстоятельства аварии. Потом отпустили. Мухитдинов полагает, что эта авария была делом рук Серова, хотя в 1961 году тот уже не возглавлял КГБ. И сравнивает с аварией, в которой погиб белорусский первый секретарь Петр Миронович Машеров. Но смерть Машерова, что бы ни говорили, была трагической случайностью. Такой же случайностью, надо полагать, был наезд самосвала на «Чайку» Мухитдинова.

Но история с Мухитдиновым свидетельствует о том, как складывались отношения председателя КГБ с высшим партийным руководством.

Судя по всему, генерал Серов стал еще и жертвой ловкой аппаратной интриги.

Анастас Иванович Микоян вспоминает, что, когда речь заходила об участии Серова в репрессиях, Хрущев защищал его, говоря, что тот «не усердствовал, действовал умеренно». У Микояна иное объяснение: «Скорее всего, поскольку Хрущеву самому приходилось санкционировать аресты многих людей, он склонен был не поднимать шума о прошлом Серова. Это возможно, хотя точно сказать не могу».

Председатель Комитета партийного контроля Николай Михайлович Шверник представил Хрущеву документы о том, что Серов вывез из Германии огромное количество имущества. Но Хрущев склонен был ему все прощать:

— Нельзя устраивать шум. Ведь многие генералы были в этом грешны во время войны.

Но Серов, судя по рассказу Микояна, совершил одну непростительную ошибку. Он сблизился с секретарем ЦК Николаем Григорьевичем Игнатовым. Ныне совершенно забытая фигура, он в свое время играл очень заметную роль, а претендовал на большее.

Игнатов никогда и ничему не учился. После революции попал в Первую конную армию, потом сражался с басмачами в Средней Азии. В 1930 году его сделали секретарем партийной организации полномочного представительства ОГПУ в Средней Азии. Потом отозвали на двухгодичные курсы марксизма-ленинизма при ЦК, а потом отправили на партийную работу в Ленинград. Там после убийства Кирова и массовых арестов появилось множество вакансий. Игнатова сделали секретарем райкома. С тех пор он упрямо карабкался по карьерной лестнице.

В октябре 1952 года Сталин сделал его секретарем ЦК. Но после смерти вождя его отправили назад в Ленинград, и пришлось все начинать заново. Когда Хрущева попытались свергнуть, Игнатов, вовремя сориентировавшись, бросился на его защиту. В благодарность за это в декабре 1957-го Хрущев вновь сделал его секретарем ЦК.

Игнатов жаждал дружбы с председателем КГБ, потому что рассчитывал на большую карьеру. Но тем самым он настроил против себя второго секретаря ЦК Алексея Илларионовича Кириченко, который бдительно оберегал свои владения и ходу Игнатову не давал.

Кириченко, пишет Микоян, и обратил внимание на то, что Серов постоянно приезжает к Игнатову на Старую площадь, хотя по работе ему это не нужно, потому что председатель КГБ выходит непосредственно на Хрущева.

— Конечно, это не криминал, — заметил Кириченко. — Просто как-то непонятно. Несколько раз искал Серова и находил его у Игнатова.

Игнатов стал яростно оправдываться, утверждал, что ничего подобного не было, он с Серовым не общается.

В другой раз опытный Кириченко завел разговор об этом в присутствии Хрущева. Это был безошибочный ход.

— Как же ты говоришь, что не общаешься с Серовым? — спросил Кириченко Игнатова. — Я его сегодня искал, ответили, что он в ЦК. Стали искать в отделе административных органов — не нашли. В конечном итоге оказалось, что он опять сидит у тебя в кабинете.

Игнатов стал возражать:

— Нет, он у меня не был!

Хрущев ничего не сказал, но искоса посмотрел на Игнатова. Дело было сделано.

Хрущеву не понравилось, что председатель КГБ за его спиной ищет поддержки у кого-то из секретарей ЦК. Пострадали оба — и Серов, которого переместили в ГРУ, и Игнатов, которого Хрущев вскоре убрал из ЦК.

Сначала он назначил Игнатова заместителем председателя Совета министров и председателем госкомитета заготовок. Но и на этой должности он не удержался. В декабре 1962 года его сделали председателем президиума Верховного Совета РСФСР. Это уже была совсем незавидная должность. Вот поэтому он принял активное участие в заговоре против Хрущева, но вожделенного повышения не подучил. Товарищи по партийному руководству его не любили…

Перевод в Главное разведывательное управление был оформлен самым благоприятным для Серова образом. Хотя бы на словах Хрущев не хотел его обижать. В бумагах президиума ЦК говорилось о необходимости «укрепить руководство» военной разведки, о сохранении за Серовым «материального содержания, получаемого по прежней работе». Это касалось не столько зарплаты, сколько известных благ, предоставлявшихся номенклатуре: снабжения продуктами, медицинского обслуживания…

Своему зятю, Эдуарду Хруцкому, Серов потом говорил, что был счастлив, получив назначение в ГРУ.

— Как же так? — удивился Хруцкий. — Вы перестали быть членом ЦК, депутатом.