С 20-х годов начальник военной разведки назначался только с согласия Лубянки. В разведку не брали без проверки в органах госбезопасности. Перед отправкой в зарубежную командировку военного разведчика проверяли еще раз.

Генерал-майор Виталий Никольский, бывший резидент военной разведки в Швеции, рассказывал мне:

— КГБ — часть всемогущего аппарата, который подозревает всех и вся, а мы те, кого они вправе подозревать. Вот так обстояли дела. Трагедия нашей службы состояла в том, что все побывавшие за рубежом автоматически попадали под подозрение, и, следовательно, ими начинала интересоваться госбезопасность.

Внутри военной разведки находились уполномоченные наркомата внутренних дел. Они иногда выступали у нас на собраниях, говорили о необходимости усилить бдительность, соблюдать конспирацию. Один из них, — вспоминает Никольский, — как-то пригласил меня на конспиративную квартиру неподалеку от Новодевичьего монастыря. После обеда и небольшой выпивки он мне и говорит:

— Поступай к нам на службу, не пожалеешь.

Я говорю:

— Да я и так уже в разведке работаю.

Он стал хитрить:

— У нас другая служба, нужно выявлять внутренних врагов. Словом, вербовал меня в осведомители, но я сумел открутиться..

— А после войны институт уполномоченных сохранился? — спросил я Никольского.

— Люди из КГБ остались. Они присматривали за нами. Мы знали всех своих «опекунов».

— Офицеры военной разведки между собой осуждали действия «соседей»?

— Мы считали, что это в порядке вещей.

— Военные разведчики такие же проверенные люди, как и сотрудники госбезопасности, но вам почему-то все равно не доверяли. Вас это не раздражало?

— Вызывало, скажем так, легкую неприязнь. Кому же приятно знать, что на него доносы строчат? Но на практике все зависело от конкретного человека, а среди низовых работников во все годы немало было порядочных людей. Жандармской сволочи было не так много. Я всегда исходил из того, что у контрразведчиков есть свои задачи.

— Подозрительность контрразведки не была напрасной?

— К сожалению, известно немало случаев, когда офицеры военной контрразведки бежали на Запад. В Австрии, когда я там служил, американцы завербовали офицера Попова. Но разоблачили его уже позже, когда он вернулся из загранкомандировки и успешно работал в центральном аппарате ГРУ.

— У ГРУ было больше или меньше провалов, чем у КГБ?

— Неприятная особенность нашей службы состоит еще и в том, что собственные промахи у нас стараются преуменьшить, а заслуги преувеличить. Мне кажется, что у КГБ провалов и побегов было больше. Но у них и аппарат значительно больше, чем у военной разведки.

— В роли резидента военной разведки вы с «соседями» ладили?

— Я прежде всего старался не давать в обиду мой коллектив. Ведь разведка КГБ норовила «раздеть» военных — отобрать агентуру и выдать наши достижения за свои. Это у нас часто случалось: «соседи» умели кусок из-под носа урвать.

— Как это происходило?

— Резидентуры КГБ и ГРУ сотрудничали. Например, я работаю долгое время с каким-то ценным для нас человеком, у нас установились человеческие отношения, чувствую: он готов к вербовке. Но прежде чем оформить отношения, я шел к «соседям». На всякий случай надо удостовериться, что он не состоит в их картотеке. Прихожу к резиденту внешней разведки КГБ, а он делает удивленные глаза и заявляет: «Да мы с этим человеком два года работаем!»

А я вижу, что «сосед» просто блефует. Ему захотелось самому завербовать этого человека, тем более что подготовительная работа вся проделана. Такие замашки — перехватить, забрать себе — вызывали озлобление.

— Соперничество заканчивалось не в вашу пользу?

— Чаще всего КГБ своего добивался. Мы были в неравноправном положении. Они были первыми докладчиками у начальства. Так с самого начала пошло: военные разведчики получали задания и отчитывались не только у себя в управлении, но и в политической разведке. После войны эту практику пытались изменить. В Комитете информации при Совете министров мы были на равных правах, но просуществовал комитет недолго. Нас опять развели по разным ведомствам. А руководители ГРУ сами ставили себя в подчиненное положение.

— Чувствовали себя неуверенно?

— Да, почему-то на этом месте долго не задерживались. Каждый новый хозяин, ясное дело, стремился начисто изменить все порядки. Во время войны и после нее шли нескончаемые реорганизации, Штаты то сокращали, то спешно увеличивали. Опытных увольняли, неумелых набирали. У нас есть своя академия. Вакансии заполнить недолго, но любая реорганизация для разведки чрезвычайно болезненна. Впрочем, наши начальники об этом не думали. Все это были люди со стороны, строевые или штабные офицеры, кто угодно, только не профессионалы. Считалось, видимо, что руководить разведкой можно, не имея ни знаний, ни опыта.

— Это касалось только высших руководителей?

— Если бы! В свое время у меня был прекрасный агент в Западной Германии — депутат бундестага. Однажды мы встретились в Восточном Берлине, на нашей конспиративной квартире. Он пришел, отстучал на машинке все, что мог сообщить о ситуации с бундесвером, и мы сели закусить.

А перед встречей мой начальник предупредил, что зайдет к нам, посмотрит на агента. И действительно пришел. Мрачный, недовольный. Не поздоровался. Сел, закинув ногу на ногу. Посмотрел на меня, прохрипел что-то вроде: «Ты тут поосторожнее». И ушел.

Я депутату говорю:

— Вы моего начальника извините, его страшная зубная боль скрутила.

А депутат ухмыльнулся в ответ:

— Бросьте, не оправдывайтесь. Я вырос в местечке, где говорят по-польски, так что я все понял.

Пришлось мне краснеть за своего генерала…

— Говорят, маршал Жуков, когда он был министром обороны при Хрущеве, пытался придать своей разведке больший вес, уравнять ее в правах с КГБ, укрепив тем самым и свое положение, и авторитет армии?

— По-моему, КГБ никогда не сдавал своих позиций. Еще раз повторю: с КГБ мы ни в чем сравниться не можем.

— Вы были начальником факультета в специальной академии. Как попадают в систему военной разведки?

— Обычно делают так: посылают в штаб округа двух-трех человек. Они приходят к командующему округом, докладывают, что прибыли отбирать офицеров для учебы в спецакадемии. Командующий дает указание кадровикам подобрать подходящие кандидатуры. Смотрят личные дела, беседуют с начальниками тех, кто подходит по анкетным данным. Потом возможных кандидатов вызывают для окончательного разговора.

— Кто-нибудь отказывается от предложения?

— Очень редко. Учеба в Москве сама по себе открывает возможность для продвижения по службе, а переход в разведку — это еще и перспектива поехать за границу.