Мир дрогнул, и Тиса вернулась в явь. Наум отнял ладони от ее висков.

– Мне пора уходить. – Он оглянулся в сторону фабричной проходной.

– О, нет, – взмолилась видящая, – покажите мне еще, пожалуйста! Я знаю, он был в зеркальном чертоге. Ведь так? Прошу, еще немного!

Наум все же внял мольбе.

– Пять минут, Тиса Лазаровна. А потом мне надо будет уйти.

Во второй раз дар видопередачи перенес ее в знакомый коридор, ведущий от фонтанной комнаты к зеркальному чертогу. Рядом с собой с дрожью в сердце Тиса вновь увидела Демьяна. Он держал за руку Поню и разглядывал девочку.

– Тебя не обижали здесь?

– У-у, – малышка крепче прижала к груди медвежонка, – только мама плакала. Плохой дядя сказал, что если она не будет его слушаться, то меня никогда не увидит.

Наум, поймав тяжелый взгляд вэйна, вжал голову в плечи.

– Ничего, – добродушно успокоил Демьян, – плохой дядя уже подобрел. Бояться вам с мамой больше нечего.

Поня кивнула и что-то зашептала игрушке на плюшевое ухо.

– Мы как раз идем к твоей мамочке, – прожевал слова Наум, улыбаясь девочке.

Они завернули за угол и подошли к дверям чертога. Горбун подал знак стражам, затем отворил эти проклятые бесшумные двери. Тиса знала, что она сейчас увидит. Была готова к этому.

И все же оказалось, что не совсем.

Единый! Клим будто целовал ее, обнимая! И она отвечала ему? Боже, по иронии судьбы все выглядело так, будто она оглаживала щеку учителя! Со стороны двери совершенно не было заметно, что Клим придерживает ее руку пониже запястья. Теперь Демьян подумет о ней невесть что! Сейчас Тиса как никогда была зла на Климентия.

– Тс-с, – Демьян удержал девочку, готовую броситься к матери, – давай лучше ты устроишь маме сюрприз. Для этого мы сейчас выйдем, а потом ты зайдешь снова.

Поня согласилась и приставила мишке пальчик к его рту-стежку.

Видящая как во сне досматривала чужое воспоминание. Почти не улавливая разговора, она видела лишь Демьяна, его почерневший взгляд. Голос главвэя все так же оставался дружелюбным с ребенком, разве что появилась в нем легкая хрипотца. Но вэйн скоро с ней справился. Только Тиса не могла обмануться. Боже, она никогда не видела в этих глазах столько затаенной боли.

– Иди, – погладил он Поню по плечу, коснулся ее льняных кудряшек, – мама ждет тебя. А я не пойду, девочка. Я должен сделать еще кое-что важное. Иди.

Снова перемена места воспоминания. И Тиса увидела их троицу – себя, Поню и учителя, застывшую перед Фроловым в фонтанной гостиной. Только теперь богатей ей показался иначе, чем прежде. Болезненная испарина на челе. Досада, раздражение и страх, плохо спрятанные под чванливой спесью. И как не заметила? Более того, Наум обернулся, и она увидела Демьяна. Не замеченный, похоже, только их троицей, вэйн стоял возле фонтана. Ладонь его покоилась на поверхности хрустальной подставки.

– Вы нас отпускаете? – Голос Климентия.

– Ты оглох, милейший? – Богач выдавил из себя подобие улыбки или оскал. – Покиньте мой дом! Так понятнее? И да, забери свои деньги, раскопщик. Считай, что это возмещение… хм… за дурное обхождение.

Клим поймал кошель. Тиса видела себя со стороны. Свои изумление и оторопь. Учитель попытался сдвинуть ее с места, а потом обнял и зашептал на ухо одной ей известные слова. Затем, так и не разжимая объятий, увлек к выходу из комнаты.

Звон разбитого стекла. По мраморному полу разлетелись осколки. Демьян так и стоял на том же месте у фонтана, даже не замечая, что возле его ног блестела россыпь хрусталя.

Снова смена. И последнее непродолжительное воспоминание, которым милостиво поделился горбун.

За коляской закрылись ворота, и Наум оглянулся на стоящего поодаль главвэя.

– Что теперь, Демьян Тимофеевич? – промямлил, приблизившись к вэйну.

– Мой черед уходить. – Голос бесстрастен и сух, словно выжженная зноем пустыня.

Из вечернего сумрака вынырнул ассиец. Грудь и рука его были перевязаны белыми полотнищами. Судя по нескованным движениям, чувствовал он себя вполне хорошо. Мало того, мар без труда тянул за собой на привязи Григория Мерзликина.

– Ты хотел языка, брат. Забирай, – сказал Яг-Бай. – Он много знает о черных делах барона.

– М-м, – промычал пленный Мерзликин, кидая злые затравленные взгляды на вэйнов.

Демьян молча забрал поводок и направился к выходу. Ассиец нагнал его спустя пару секунд.

– Твоя женщина уехала с другим. Ты отпустил ее! Почему?

Вопрос заставил главвэя остановиться. Но отвечать он не торопился.

– Ты же мог забрать свою женщину, – похоже, ассиец на самом деле не понимал.

Демьян поднял руку, прерывая речь Яг-Бая.

– Мар слишком долго пробыл в империи и разучился молчать, – осадил он не в меру любопытного чернокожего вэйна. Но спустя несколько секунд все же процедил через силу: – Она выбрала другого.

– Но ты ведь мог убить его! Ты сильнее и достойнее этого белого.

– Ты не понял, Скорпион. Она любит его, – слова будто обдирали горло главвэя. – Я не буду лишать ее счастья. И больше ни единого вопроса, – предупредил Демьян, вперив в него тяжелый взор. – И да, если увижу тебя в империи еще раз – пощады не жди.

– Мы с Асой уйдем тотчас, она собирает вещи, – несмотря на угрозу, улыбнулся во весь белозубый рот Яг-Бай. – Если когда будешь в долине Скорпионов, знай, я приму тебя как дорогого брата. Храни тебя Песчаный Тэй!

Прежде чем уйти во тьму и утащить за собой Мерзликина, Демьян кивнул.

Вернувшись из чужих воспоминаний, Тиса накрыла лоб ладонью.

– Боже, что я наделала…

– Вам плохо? – Наум не торопился уходить и глядел с сочувствием.

– Мне не плохо, – простонала девушка, – мне невыносимо плохо.

– Я могу что-нибудь для вас сделать?

Отрицательно покачала головой. Тянулись секунды, но Наум все еще стоял рядом.

– Демьян теперь считает, что я люблю другого, – выдохнула она, не в силах больше молчать. – А я ведь не целовала Клима! Я же была в поиске!

– Простите, – промычал карлик, – но смотрелось это… э-э… Простите, – смутился он окончательно.

– Я видела, как это смотрелось. Ужасно! Будто я…

Тиса в негодовании заломила руки. А ведь Демьян говорил, что пришел за своей семьей. Боже. Хочется зареветь от тоски.

– Вы так не переживайте, – посоветовал Наум. – Знаете, вам просто нужно объясниться. Поговорите с Демьяном Тимофеевичем. Мне кажется, он не из тех, кто рубит сгоряча, даже при всем том, что он весьма решительный мужчина. Весьма.