Во всем прочем после бомбового заговора, в свете образовавшегося наверху «квадрумвирата» из наиболее беспощадных и эффективных персоналий, нацистское руководство прониклось бо́льшим радикализмом. По мере повышения ответственности за оборону собственно немецких областей, сосредоточенную в руках гауляйтеров, в ключевого игрока превратился и глава партийного аппарата Мартин Борман. Прибавив к обязанностям главы Министерства внутренних дел, полиции и СС еще и командование войсками резерва, Гиммлер, в свою очередь, получил почти полную монополию на управление механизмами насилия в рейхе. Геббельс наконец-то сделался уполномоченным по «тотальной» войне, чего добивался с начала 1942 г. Теперь он обладал возможностью – по меньшей мере теоретически – с новой силой проводить курс на перевод на второстепенные рельсы потребностей гражданской экономики и культурного потребления ради ничем не ограниченной мобилизации всех сил на оборону рейха. Четвертым членом малой, но могущественной внутренней группы нужно назвать министра по вооружениям Альберта Шпеера, чьи невероятные способности выжимать максимум из минимальных ресурсов подверглись на этот раз невиданной доселе проверке. Коль скоро Гитлер все глубже сосредоточивался на контроле за действиями военачальников, четыре ключевых вождя, стремившиеся не отстать друг от друга в расширении своих полномочий на соседние сферы, оказывались вынуждены управлять делами на внутреннем фронте в соревновательном взаимодействии[957].

В августе предводитель гитлерюгенда Артур Аксман выступил с призывом о добровольном вступлении в ряды вермахта юношей 1928 г. рождения. Целые когорты членов гитлерюгенда откликнулись на зов, и в течение шести недель 70 % представителей этой возрастной группы подали заявления о зачислении их в солдаты. Родители, возможно, ужасались таким починам, но лишь немногие пытались остановить подростков. На раннем этапе войны, особенно после победы на западе, молодые люди буквально осаждали военкоматы в отчаянных попытках хоть чуть-чуть послужить на благо отечества, но и в 1945 г. запах патриотических приключений по-прежнему манил многих. Затем, 25 сентября, власти объявили о создании нового народного ополчения фольксштурм. Его название в популистских целях объединяло романтизм народной идеи «освободительной войны» 1813 г. против Наполеона и традиции прусского ополчения ландштурм. Когда военные стратеги в 1920-х гг. подвергали разбору причины провала Германии в 1918 г., досадуя из-за ее неспособности «выстоять в последнем бою», раздавались голоса в пользу проведения именно такой «тотальной мобилизации» гражданского населения. Однако, в отличие от волонтеров из гитлерюгенда, явившихся на призывные пункты по брошенному Аксманом кличу, набор в фольксштурм осуществлялся не на добровольной основе, и к концу 1944 г. родители оказались перед угрозой применения закона, если их сын или сыновья откажутся от призыва. Хотя в данном случае речь идет о меньшем проценте подростков, поскольку к тому времени большинство юношей из гитлерюгенда уже записались в армию. Когда призывной возраст расширили на лиц мужского пола в возрасте от 16 до 60 лет, гауляйтерам поручили задачу собрать максимум для создания ополчения численностью до 6 миллионов. Потенциальный запас имел даже большие размеры: если бы под ружьем оказался каждый физически пригодный к военной службе немец, фольксштурм вырос бы до 13,5 миллиона человек, то есть превзошел бы вермахт с его на тот момент 11,2 миллиона солдат и офицеров[958].

По объему живая сила фольксштурма, предназначенная для возмещения понесенных армией на протяжении лета потерь, попросту превышала имевшуюся для ее укомплектования материальную часть. В октябре 1944 г. вермахту самому не хватало 714 тысяч винтовок. При месячном выпуске в 186 тысяч штук штатных стрелковых карабинов немецкая промышленность не могла соответствовать пожеланиям «поднимающегося на борьбу народа». К концу января 1945 г. формированиям фольксштурма удалось получить всего 40 500 винтовок и 2900 пулеметов. Разношерстный арсенал преимущественно иностранного и часто устаревшего оружия при небольшом количестве боеприпасов, а иной раз и вовсе без них не позволял новобранцам практиковаться в стрельбе боевыми патронами. В то время как усилия прилагались в основном к воспитанию солдат из подростков, которых отправляли в лагеря для подготовки, о мужчинах среднего возраста заботились куда меньше, отводя им роль пушечного мяса; мало кто из них проходил обучение больше десяти или четырнадцати дней. Обычным делом стали импровизации: батареи счетверенных 20-мм зенитных орудий зачастую использовались как противопехотное оружие; снятые с самолетов пулеметы устанавливались на треноги; и даже ракетницы шли в ход в качестве гранатометов[959].

Вспомогательные силы ПВО уже насчитывали 10 000 добровольцев из Национал-социалистической женской организации, которые исполняли обязанности вестовых и обслуживали прожекторы и радарные системы наведения на батареях тяжелых зенитных орудий. По мере ухода мальчишек на обучение в фольксштурм их места в зенитных расчетах занимали девушки из Союза немецких девушек и Имперской службы труда. В отличие от ладной формы женщин, служивших телефонистками или стучавших по клавишам в машинописных бюро, новобранцам женского пола доставались остатки мужского гардероба, часто обноски немыслимых размеров. Теперь, когда немецкие дамы и девицы стали носить пистолеты для защиты позиций, миф о немецких мужчинах «там, вдалеке», защищающих женщин и детей «тут, в тылу», развеялся окончательно и бесповоротно. В 1941 г. аудитория в рейхе единодушно кривила носы от «вооруженных большевиками женщин» как от природной аномалии и извращения естественного предназначения женщины. Когда этот последний культурный барьер разбили сами немки, это мало кто вокруг заметил[960].

Учреждение фольксштурма плохо вязалось с нацистской политикой защиты детства в Германии. Какой смысл эвакуировать детей из городов, если потом посылаешь их против танков на велосипедах с висящими на руле связками противотанковых гранат? Когда на кону оказалось будущее нации, служба и жертвенность превратились в главенствующие добродетели. Новый главнокомандующий войск резерва и фольксштурма Генрих Гиммлер объяснял занятым призывом военным, для чего им нужно разделять его решимость «посылать на фронт пятнадцатилетних», говоря, что не так страшна смерть «молодой поросли», как гибель всей нации – 80–90 миллионов. Создавая фольксштурм, Гитлер в указе предупреждал о вынашиваемом врагом коварном замысле – «окончательной цели истребления немецкого народа»; и вот настало время проверить на жизнеспособность его политическую навязчивую идею, звучавшую словно заклинание: «Повторения ноября 1918 г. не будет»[961].