– Ровно в девять приводила она уточек поить… Это ж надо ей споткнуться, прямо в реку угодить…

Веки малыша затрепетали и наконец сомкнулись. Вздохнув, Джемми обмяк. На каждой ресничке дрожали капельки – слезы, пот, пар или все вместе.

– Алы губки под водою все пускают пузырьки… Но пловец я никудышный и не спас ее, увы. Дорогая, дорогая…

Роджер вновь утер лицо, а потом наклонился и поцеловал Джемми в шелковистую влажную макушку. Спасибо, думал Роджер, искренне благодарный всем, начиная с Бога.

– Дорогая… Клементин…

К тому времени как я проверила всех своих пациентов и отправилась спать, была уже глубокая ночь. Девейн Бьюкенен получил легкую рану плеча – Ронни Кэмпбелл забыл поднять пистолет повыше во время «салюта» на берегу реки, – однако после перевязки чувствовал себя хорошо. Перепугавшийся Ронни так накачал друга спиртным, что у него сейчас явно ничего не болело.

Один из рабов Фаркуарда, Растус, сильно обжег ладонь, когда снимал жареную птицу с вертела. Все, что я смогла сделать, – обернуть его руку чистой тканью и опустить в миску с холодной водой. И прописала джин, для внутреннего применения. Еще мне пришлось иметь дело с пьяными в стельку молодыми людьми, которые щеголяли синяками, ссадинами и дырками на месте зубов в результате драки за игрой в кости. Шесть случаев несварения я излечила мятным чаем. Бетти, громко похрапывая, находилась в глубоком сне. Джемми тоже, его жар уменьшился.

Кутеж затих. Держались лишь самые заядлые картежники – они сидели в малой гостиной, окутанные табачным дымом, и пялились покрасневшими глазами в свои карты. По пути к лестнице я заглянула и в другие комнаты первого этажа. Несколько джентльменов расположились в столовой за чистым столом и, позабыв про пустые бокалы бренди, негромко беседовали о политике. Джейми среди них не было.

Усталый раб в ливрее поклонился и спросил, не желаю ли я еды или выпивки. Я ничего не ела с ужина, но все равно покачала головой – слишком вымоталась.

В покоях Иокасты царила тишина. Гости разошлись, допев традиционные песни; на деревянных панелях красовалась вмятина, а на потолке – следы от выстрелов.

По-прежнему одетый в ливрею и парик дворецкий Улисс дежурил на стульчике у двери, то и дело клюя носом. В подсвечнике шипела и плевалась искрами свеча. В ее дрожащем свете было видно, что глаза Улисса закрыты. Он хмурился, а губы слегка подергивались, словно ему снился кошмар. Я хотела его разбудить, но стоило мне шагнуть ближе, как недобрый сон ушел. Улисс расправил плечи, почти проснувшись, и сразу же задремал снова, уже со спокойным лицом. Через мгновение свеча погасла.

Я прислушалась, однако различила только тяжелое дыхание Улисса. Может, Дункан с Иокастой понимающе беседовали под пологом кровати или же молча лежали, бесконечно далекие друг от друга. Никто этого не узнает. Я мысленно пожелала им счастья и потащилась дальше вверх по ступенькам, стараясь не обращать внимания на боль в спине и коленях и мечтая о собственной постели. И о понимании со стороны собственного мужа.

Из окна на площадке второго этажа доносились далекие выкрики и смех. Время от времени воздух прорезали выстрелы. Юные сумасбродные джентльмены – и некоторые постарше, которые могли бы быть и благоразумнее, – отправились к реке в компании десятка бутылок виски и бренди, чтобы пострелять по лягушкам.

Дамы уже все отправились спать. На втором этаже тоже царила тишина, разве что кто-то приглушенно похрапывал. В отличие от прохлады коридора, в комнате стояла духота, хотя огонь в камине превратился в тлеющие угольки.

В доме собралось столько гостей, что отдельной кровати удостоились только молодожены. Остальные, волей-неволей, ютились в свободных комнатах. В этой стояли две большие кровати с балдахинами и низенькая раскладная койка, а пол покрывали соломенные тюфяки. На каждой кровати теснились, словно сардины в банке, одетые в нижние рубашки женщины. Воздух был горячий и влажный, как в оранжерее с орхидеями.

Стараясь не вдыхать глубоко – в комнате пахло застарелым потом, жареным мясом с луком, французскими духами и алкоголем, – я как можно быстрее сбросила платье и туфли. Я по-прежнему была на взводе после всех событий прошедшего дня, но руки и ноги налились свинцом от усталости, поэтому я была весьма рада пробраться на цыпочках на свое привычное место в ногах большой кровати.

В голове крутились лихорадочные мысли, и я лежала без сна в скудном свете тлеющих углей. Все тело ломило.

Бетти вышла из беспамятства и теперь, казалось, просто глубоко спала. Когда она проснется утром, мы узнаем, кто дал ей тот бокал и – возможно – что в нем было. Я надеялась, что Джемми уже тоже спокойно спит. А больше всего меня беспокоил Джейми.

Я не увидела его ни среди картежников, ни в компании, обсуждавшей налоги и табак. Впрочем, Филипа Уайли я тоже не встретила. Легко предположить, что он веселится на берегу реки. Это был его круг общения, его образ жизни: богатые молодые повесы, которые ищут развлечений в выпивке и ночных гулянках, которые хохочут, гоняются друг за другом и палят в небо из пистолетов.

Джейми такая компания и образ жизни были чужды, но одна мысль, что он там, среди них, заставляла меня похолодеть, несмотря на жару вокруг.

Он не станет делать глупости, заверила я саму себя, переворачиваясь на бок и поджимая колени. Он не станет… правда, его понятие о глупости не всегда совпадало с моим.

Многие гости-мужчины ночевали в хозяйственных постройках или в малых гостиных. Проходя, я видела незнакомых джентльменов, которые громко храпели на полу, завернувшись в плащи. Джейми, несомненно, там. В конце концов, у него тоже был тяжелый день.

Однако он всегда, что бы ни происходило, приходил пожелать мне спокойной ночи. Конечно, сейчас он на меня зол, и мы до сих пор не помирились. А Филип Уайли и вовсе подбросил дровишек со своим гадким приглашением на игру… Я сжала кулаки, потирая кожу на местах, где обычно носила кольца. Чертов шотландец!

Рядом что-то пробормотала Джемима Хэтфилд, потревоженная моей возней. Я заставила себя расслабиться и слепо уставилась в дубовую доску изножья.

Да, Джейми явно до сих пор злится из-за ухаживаний Уайли. Как и я… была бы, если бы не так вымоталась. Как он вообще посмел… Я зевнула, чуть не вывихнув челюсть, и решила, что он не стоит моего гнева.

И все же Джейми никогда меня не избегал, даже будучи в ярости. Он не из тех, кто долго дуется или держит обиду в себе. Он скажет напрямик, затеет спор или драку, не моргнув глазом. Я и не помнила, чтобы он когда-либо ложился спать злым… по крайней мере, по отношению ко мне.

Поэтому я так переживала, где он и что за чертовщину он творит. А необходимость беспокоиться заставляла меня жутко сердиться. Лучше сердиться, чем беспокоиться.

По мере того как выстрелы со стороны реки стали звучать все реже, усталость постепенно взяла свое, притупив страхи и разметав мысли. Тихое дыхание спящих убаюкало меня, как шум ветра в листве, и я наконец провалилась в сон.