Незнакомец наконец посмотрел на Мовиндьюле.

– Вот почему мне тебя жаль.

* * *

В тот день Мовиндьюле ходил долго и быстро, и при этом так никуда и не попал. Он даже не помнил, где был. Он просто ходил. Вроде бы миновал рынок Гринвэй, на котором что-то хотел купить, однако даже не замедлил шаг. Постоянное движение не давало его мыслям метаться, не давало им вернуться к беседе со странным оборванцем в Саду.

Нет, не к беседе, поправил себя принц, – к кошмару, порожденному лихорадкой. Он ничего не понимал. Сначала отец, потом чудной незнакомец…

Когда солнце опустилось, Мовиндьюле порадовался, что день подошел к концу. Несмотря на ранний уход из дома и отсутствие дел, принц добрался до Розового моста поздно. И остановился в нескольких ярдах, пораженный размером сборища.

Обычно собиралось человек двадцать, иногда приходило не больше восьми. В ту ночь он увидел сорок или даже пятьдесят миралиитов. Костер горел ярко, под мостом вились снопы искр. Темные фигуры танцевали вокруг волшебного пламени, менявшего цвета и поднимавшегося на высоту трех фрэйских ростов. Ветер разносил смех, песни, бой барабанов и даже переливы флейты, хотя вроде бы никто ни на чем не играл. Плавающие шары света носились повсюду, словно обезумевшие светляки. Мовиндьюле услышал радостные вопли и крики, а подойдя ближе увидел, что река поднимается и подпрыгивает в такт музыке. Определенно, тайное общество сошло с ума.

Мовиндьюле неуверенно подошел, оглядывая толпу в поисках знакомых лиц. Хотя все носили серые плащи, многих принц никогда не видел прежде.

«Почему сегодня все не как обычно?»

Мовиндьюле хотел уже отправиться домой, свернуться в кровати калачиком и придушить день шелковыми простынями, как вдруг его заметила Макарета.

– Где ты прятался? – Голос девушки звучал громче, чем обычно. Она подбежала и порывисто его обняла. Мовиндьюле снова растерялся, всеобщее буйное веселье мешало ему думать. – Поздравляю, ваше высочество!

– А? – красноречиво вопросил принц.

Макарета ласково улыбнулась, растопив его демонстративное нежелание веселиться. Что за лицо! Что за глаза! Немного остекленевшие, щеки пылают, слегка шатается. Если бы Мовиндьюле выпил столько же вина, сколько и Макарета, он попытался бы ее поцеловать. Вряд ли она стала бы возражать. К сожалению, Мовиндьюле слишком долго раздумывал. Эх, жаль, что он опоздал! Наверное, всегда кто-то приходит чуть позже, просто он не обращал внимания, потому что увлекался разговорами и вином, не говоря уже о глазах Макареты.

– Поздравляю! – Эйден подошел с широкой покровительственной улыбкой. – Только что пришел?

– Почему все меня поздравляют?

– Как почему? – удивился Эйден и посмотрел на Макарету.

Она пожала плечами и повернулась к Мовиндьюле.

– Я не думаю… то есть… Тебя ведь не было сегодня в Айрентеноне? Мовин, разве ты не знаешь, что произошло?

«Мовин? Что-то новенькое. Вряд ли мне это нравится».

– Отец не хотел, чтобы я присутствовал на совете. А что случилось-то?

– И он узнает последним! Разве я не прав? – выкрикнул Эйден и крепко хлопнул Мовиндьюле по спине.

«Они все пьяны? Неужели и я веду себя так же, когда выпью?»

– Вы о чем?

– Видар признан виновным в государственной измене! – сообщила Макарета. – Твой отец объявил об этом прямо в Аквиле. Он планировал покушение на фэйна.

– Видар?! – На миг Мовиндьюле заподозрил, что речь идет о другом Видаре, о его злобном двойнике. Даже тень, преследовавшая принца во сне, не вязалась с пыльным стариком, слабым и едва способным за собой ухаживать. Видар был болваном, но никак не изменником.

– И новым старшим советником становишься ты, старина! – воскликнул Эйден, хлопая Мовиндьюле по спине еще сильнее и тряся его за плечи. – Теперь ты будешь нашим голосом в совете! Нас наконец-то услышат!

Мовиндьюле почувствовал, как на него напирает толпа. Стая, подумал он, хотя понятия не имел, стая кого, и с чего он это взял. Собаки у Мовиндьюле не было никогда, волка он видел лишь раз в жизни.

Некоторые из собравшихся широко ухмылялись, кто-то сунул Мовиндьюле кубок с вином.

– За нового старшего советника Аквилы! – вскричал Эйден, и все подняли кубки.

– Я тобой горжусь! – воскликнула Макарета, прижимаясь к принцу и чокаясь с ним.

– Почему? Что я такого сделал?

– Я горжусь тем, что ты сделаешь в будущем!

Она сжала его руку. Ее ладонь была горячей и чуть влажной. Это тайное прикосновение и соединенные руки, не видные остальным, взбудоражили принца. Он сделал глоток вина.

Эйден снова поднял кубок.

– За нашу первую победу!

Все подхватили хором:

– За нашу первую победу!

Они выпили. Мовиндьюле пить не стал.

– Погодите! Почему это ваша победа? – спросил Мовиндьюле.

– Ты ведь не думаешь, что Видар и в самом деле изменник? – спросил Эйден с хитрой улыбкой и подмигнул.

Сперва Мовиндьюле принял вопрос всерьез. Он даже открыл рот, чтобы ответить, и вдруг замер.

– Погоди-ка! Ты хочешь сказать, что Видар невиновен?

– Думаю, кое-что он определенно замышлял, только это уже не важно, – сказал Флинн. – Твой отец уверен в его виновности. Лотиан посадил бывшего старшего советника под арест, в ожидании приговора.

– И назначил на его место тебя! – восхищенно добавила Макарета.

Мовиндьюле снова ощутил прикосновение ее руки. Он хотел отстраниться, но это выглядело бы грубо. Ему нужно было подумать, однако близость девушки сбивала с толку.

– Если Видар не убийца, тогда настоящий заговорщик еще разгуливает на свободе.

Слова принца рассмешили почти всех присутствующих.

– Не было никакого убийцы! – заверил Эйден.

– Ты не прав. Был… точнее, есть, – настаивал Мовиндьюле. – Мастер Тайн узнал о заговоре несколько недель назад.

Все покачали головами, даже Макарета.

– Вэсек – идиот! – воскликнул Эйден. – Его шпионов обмануть легче легкого!

– Это Эйден все придумал, – призналась Макарета.

– Ну да, Вэсек вечно ищет заговорщиков, вот мы и подсунули ему одного. Мишень выбрал ты, – сказал Эйден Мовиндьюле. – Избавившись от Видара, мы смогли поставить на его место своего человека.

– Значит, заговор убийц – выдумка?

– Ага. Слух, который пустили мы сами.

Раздался радостный смех.

Мовиндьюле не знал, что и думать. Хотя добрых чувств к Видару он не питал, ему казалось неправильным наказывать человека за преступление, в котором он неповинен. Принц пил вино, пытаясь все осмыслить.