состояния и процессы, - следует относиться с изначальным подозрением, поскольку они "антропоморфны". Поскольку антропоморфизма следует избегать любой ценой, поведение животных всегда должно объясняться без ссылок на подобные вещи. Такова была позиция бихевиористов в первые десятилетия двадцатого века, некоторые из которых кооптировали Моргана в качестве своего интеллектуального праотца и представляли Канон в таком свете. Вот хрестоматийное изложение этого периода:

В случае Моргана принцип сводился к следующему. Если существует модель поведения животного, которая должна быть объяснена как по форме, так и по происхождению, причем самым простым, но в то же время наиболее адекватным способом, экспериментатор должен обратиться к факторам, наблюдаемым в ситуации, в которую было помещено животное, в самом поведении и в механизмах, с помощью которых это поведение стало возможным. Он не обязан переступать через эти факторы, чтобы апеллировать к вербальному конструкту, разуму или любому другому виду психического фактора, который лежит вне, позади или внутри поведения-ситуации.

Поскольку популярность бихевиоризма упала, а когнитивные подходы получили широкое распространение, запретительный канон стал гораздо менее популярным, чем когда-то, но все еще можно найти исследователей, отстаивающих что-то очень близкое к нему. Клайв Уинн (2007) является, пожалуй, самым известным современным защитником категорического "антиментализма" (как он его называет), хотя Уинн старается отличать свою точку зрения от исторической Моргана.

Сегодня наиболее распространенные формулировки канона не являются категорически запретительными, а скорее соответствуют тому, что я хочу назвать консервативным каноном. Например:

[Если принципы ассоциативного обучения или формирования привычек, действующие на основе первичной репрезентации, могут объяснить предполагаемые данные метакогниции, то было бы неуместно объяснять эти данные на основе метакогниции (т.е. на основе вторичной репрезентации); бремя доказательства в пользу первичной репрезентации, в соответствии с каноном Моргана.

Следуя принципу парсимонии, известному также как "пушка Моргана" или "бритва Оккама", мы должны предпочесть самое простое объяснение наведения и реакции на него. Реакция без озарения кажется более простым объяснением, чем с озарением. Разумеется, нужно быть открытым для данных, которые оправдывают более сложные интерпретации указательного поведения и реакции на него, чем интерпретация без инсайта.

Здесь термины "высший" и "низший" обычно понимаются в смысле степени когнитивной сложности. Например, чисто физиологические объяснения поведения - например, в терминах рефлексов или врожденных механизмов высвобождения - и другие некогнитивные объяснения - например, в терминах самых простых форм ассоциативного обусловливания - следует понимать как "более низкие", чем когнитивные объяснения, такие как те, которые включают в себя, скажем, некоторую форму рассуждений о средствах и целях. Более того, объяснения в терминах когнитивных процессов первого порядка должны рассматриваться как "более низкие", чем объяснения в терминах более сложных процессов высшего порядка, таких как способность рассуждать о своих собственных ментальных состояниях (метакогниция) или состояниях других людей (чтение мыслей). Как видно из второго отрывка, это понятие когнитивной сложности часто облекается в форму простоты, когда объяснения в терминах менее сложных процессов считаются "более простыми" или более "разборчивыми", чем объяснения в терминах более сложных процессов. Крайне важно, что этот принцип позволяет потенциально принимать "более высокие" - то есть относительно сложные с когнитивной точки зрения - объяснения поведения. Однако когда у нас есть выбор между более когнитивно сложными и менее когнитивно сложными объяснениями, мы должны принять наименее сложное из имеющихся объяснений. Таким образом, консервативный канон можно рассматривать как принцип принятия решений, который подсказывает нам, как выбирать между конкурирующими объяснениями поведения: мы всегда должны выбирать наименее когнитивно сложное объяснение, согласующееся с имеющимися данными.

Хотя большинство явных презентаций Канона можно рассматривать как примеры Консервативного Канона, многие защитники на практике не следуют ему. Вместо этого они часто придерживаются более слабого принципа, который я хочу назвать сдерживающим каноном. Различие между этими двумя принципами совпадает с практически игнорируемой двусмысленностью в первоначальной формулировке канона Моргана. Когда Морган говорит, что мы не должны поддерживать более высокие объяснения поведения, когда доступны более низкие, должны ли мы активно поддерживать соответствующее более низкое объяснение, или мы должны просто воздерживаться от суждений до тех пор, пока будущие доказательства не позволят нам принять решение между соответствующими более высокими и низкими объяснениями? Морган фактически двусмысленно подходил к этому вопросу, иногда используя канон для защиты низших объяснений поведения, иногда призывая нас просто воздержаться от принятия высшего объяснения, учитывая наличие низшего (ср. Morgan 1894: 248, 302, 370). В отличие от консервативного канона, сдерживающий канон не говорит, что мы должны автоматически поддерживать низшее объяснение, когда высшее и низшее объяснения согласуются с имеющимися поведенческими данными. Скорее, он говорит, что, когда доступно низшее объяснение, мы не должны принимать высшее. Мы должны быть особенно сдержанными в одобрении более высоких объяснений, обязательно отсеивая более низкие объяснения, прежде чем принять их. Вот несколько примеров, которые, кажется, согласуются с этой слабой формулировкой:

[Мы хотим подчеркнуть принцип, заложенный в "Каноне Моргана", а именно: объяснение поведения животных с точки зрения психических функций высшего порядка должно приниматься только тогда, когда объяснения с точки зрения более простых механизмов недоступны.

[Мы не должны отказываться от канона Моргана. Например, мы не должны принимать идею о том, что медоносные пчелы обладают такими способностями, прежде чем исключить все остальные возможности.

Последняя интерпретация Канона, которую я хочу обсудить, - это Канон предостережения. Я не видел, чтобы он был заявлен в явном виде, но он отражает возможный способ осмысления роли канона в современной сравнительной психологии. В отличие от трех только что рассмотренных канонов, этот канон на самом деле вовсе не является методологическим принципом. Он не дает никаких конкретных методологических указаний; это просто предостережение - из тех, что профессора вдалбливают в головы своих студентов на вводных лекциях, но не принцип, который следует использовать в реальных исследованиях. Он лишь подчеркивает, что история исследований познания животных была омрачена случаями - например, печально известным случаем с Умным Гансом, - когда исследователи слишком быстро переходили к описанию поведения животных на более высоком уровне, не рассматривая в достаточной степени возможность того, что задействованы процессы более низкого уровня. В этом отношении "Канон" - всего лишь педагогический инструмент, напоминающий будущим исследователям, чтобы они не повторяли ошибок своих предшественников.

 

Запретительный канон

Категорический антикогнитивизм, воплощенный в "Запретительном каноне", подвергся серьезной критике (Allen and Bekoff 1997; Keeley 2004; Andrews 2015), поэтому я не стану повторять все аргументы против него. Ключевой момент заключается в том, что навешивание ярлыка "антропоморфность" на когнитивные объяснения нечеловеческого поведения, где это понимается как концептуальная или инференциальная ошибка, просто порождает вопрос, предполагая, что когнитивные процессы являются исключительно человеческими. Вопрос о том, существуют ли