Вернувшаяся жена поставила на стол передо мной чашку с горячим кофе.

— Думаю, горячий кофе намного вкуснее холодного, — сказала Митико, улыбнувшись мне.

— Верно, — улыбнулся ей в ответ.

Приготовленное ее руками кофе вернуло в мою душу покой. Странно, но… ей опять это удалось!

— Как тебе удается всегда готовить такой вкусный кофе? — смеясь, спросил я.

— Я знаю секретный магический рецепт, — жена рассмеялась.

Я медленно опустошил чашу. Потом сжал руку моей верной спутницы.

— Митико…

— Что?

— Ты… ревнуешь? Меня к той девочке?..

— Нет, что ты! Я не ревную тебя к Камомэ-тян! — призналась она серьезно.

— Понятно…

— Вообще-то, я ревную тебя к твоей работе, — Митико опять засмеялась, — Но, работая, мой любимый муж спасает много людей, поэтому я не имею права жаловаться.

Из спальни послышался плач Юмэ.

— Похоже, юная принцесса ненавидит оставаться в одиночестве.

— Ага, — сказала жена и побежала к дочери.

Впрочем, теперь мы втроем. Ветвей и объятий в нашей семье теперь стало больше. И мы еще крепче будем поддерживать друг друга во время бурь. Я постараюсь, Митико! Я буду стараться, правда!

Только… прости меня, Камомэ! Я твою песню уберечь не смог. И обещание, данное тебе, я не исполнил. Если я когда-нибудь встречу тебя по ту сторону Желтой реки, я обязательно извинюсь. Если существует Желтая река. Если в царстве мрака можно встретиться. Если оно именно такое: ведь люди разных народов много чего говорят о той стороне. Но, впрочем, я врач. Я не буду пропускать людей на ту сторону. Скольких сумею, я постараюсь задержать с этой стороны. Чтобы они снова видели чистое небо, когда буря закончится. Чтобы они снова вдохнули этот изумительно чистый воздух — почему-то особенно сладкий и чистый после бури и дождя. Чтобы они снова почувствовали придерживающие их руки. Спасибо этим упавшим ветвям, подбодрившим меня!

* * *

Следующие двенадцать лет пролетели очень быстро. Я усердно работал, помогая людям задержаться еще хоть немного в жизни и больше важного и радостного успеть, играл с дочуркой, смеялся вместе с женой. Дочурка та еще упрямица, но благодаря ее приходу я стал еще более счастливым.

Юмэ обожала петь. Она пела, когда была счастлива. Она пела, когда грустила. В выходной она могла пропеть весь день напролет. А еще моя девочка безумно любила слушать музыку. Она любила подпевать, когда слушала музыку. Когда дочка была дома, то в комнатах все время звучали то ее песни, то ее любимая музыка. Там, где была Юмэ, тишина долго не жила.

Также дочка не могла долго усидеть на одном месте. Кстати, она еще и любила танцевать. Дни, когда Митико и Юмэ танцевали вдвоем, дни, когда Митико играла на гитаре, а дочка двигалась под ее музыку, были самыми красивыми днями в моей жизни.

Когда нас стало трое, я стал еще больше стараться, чтобы моим двум женщинам было всего вдосталь. Я даже стал немного известен за пределами Нихон. Люди еще больше начали мне завидовать, но, впрочем, некоторые стали еще больше меня уважать. Даже случайно услышав завистливые разговоры сотрудников, особенно, болезненную сплетню, что я стал любовником дочки главного врача больницы — и потому-то теперь живу так хорошо, я спокойно и тихо шел мимо. Даже когда они пару раз меня заметили. Даже когда стали извиняться напугано, боясь, что я поспособствую их увольнению или, хуже, всем про этих двух болтливых девчонок расскажу. Во второй раз они еще бежали за мной, умоляя простить их. Одна даже встала на колени. «Делайте лучше свое дело!» — проворчал я и ушел. Больше они за глупыми разговорами мне в перерывах не попадались. Или сплетничали уже с умом, наедине.

Да мне, впрочем, было все равно, что люди говорят. У меня уже было две любимых, заботливых женщин, так похожих друг на друга. Да, впрочем, вторая была чем-то похожа на меня. У меня были драгоценные часы, которые мы проводили вместе. Чего мне было желать еще? Разве что больших успехов в спасении пациентов, но и тут я старался как мог. И сколько-то со временем удачи благодаря опыту и знаниям новым и старым возросло. Хотя я не любил отрываться от больницы и ездить на конференции по родной стране. Да, я уважал моих коллег, кем-то из них даже восхищался, но уверенней себя чувствовал, когда самую тяжелую работу выполнял сам.

А еще Юмэ любила разглядывать фотографии разных стран. Когда она еще была маленькой, она иногда серьезно говорила, смотря на фото с пейзажами другой страны:

«А я здесь была».

Странно, мы с семьей крайне редко путешествовали куда-либо. Я же часто был на работе. И все-таки Юмэ говорила:

«Я видела это место во сне».

Я только улыбался, слушая ее причуды. Да, впрочем, лишь бы и дальше она рассказывала что-то, играя, разглядывала что-то с такой заинтересованной мордочкой.

Как-то раз мы вместе смотрели фильм о людях, приехавших в Лондон из Америки. И вдруг моя дочка — ей тогда было пять лет — сказала:

— Это место я тоже видела.

Я улыбнулся:

— Возможно, ты во сне уже успела совершить кругосветное путешествие.

Дочка сильно задумалась. И вдруг серьезно сказала:

— Да, когда-то я путешествовала по всему миру.

Митико притворно нахмурилась:

— Наверное, из-за этого нам пришлось так долго ждать, когда же ты наконец-то к нам придешь.

— Ага! — дочка засмеялась, потом, посерьезнев, сказала: — Но вам спасибо, что вы подождали меня.

Улыбнувшись, спросил:

— Так, почему же ты все-таки пришла в наш дом?

Юмэ серьезно посмотрела на меня и вдруг не менее серьезно призналась:

— Знаешь, папа, в мире самое лучшее место — рядом с тобой.

— Я ревную! — Митико рассмеялась.

— Разумеется, тебя я тоже люблю, мамуля, — серьезно заявило дитя. — Но, все-таки, для меня самый любимый человек в мире — это папочка.

Я ухмыльнулся:

— И за что же ты меня так сильно любишь, Юмэ?

— Не знаю, — дочка серьезно почесала нос. — Но мой папа — самый классный в мире.

— Благодарю за столь высокую оценку, — улыбнулся ей.

Какие же забавные иногда эти дети! Да, впрочем, хорошо, когда у них есть возможность не вырастать раньше срока. По крайне мере, покуда я спокойствие своей маленькой принцессы достойно хранил.

Когда Юмэ пошла в школу, началась тяжелая пора для нее. Моя девочка любила петь, танцевать, слушать музыку. Другие занятия ей совершенно не нравились. Учителя много жаловались на нее.

Однажды, Митико не выдержала. Отозвала меня в наш маленький сад и сердито прошептала:

— Ты ее отец, Такэси! Ты обязан ее отругать. Она совсем не слушает учителей. Боюсь, она вырастет капризной и эгоистичной.