И усадил ее к компьютеру, запустил дискеты Пеца.

– Варфоломей Дормидонтович – мудрый и мужественный человек, достойный преемник Валерьяна Вениаминовича, – объявила она после чтения их в координаторе. – Переделывать все без разговоров!

Вникнув с принципиальных позиций в приказ номер двенадцать, другие математики и кибернетики, ее «мальчики» не могли не признать, что Любарский на сто процентов прав: в нынешнее время ходовая система счета дат, хоть она и вошла во все отрасли знаний и дел, безнадежно отдавала пещерой. Еще больше она была неудобна в расчете интервалов: попробуй повычитай – отдельно по секундам, отдельно по минутам, по часам, по дням, по месяцам – и не запутайся, сведи все вместе; тут и из компьютера дым пойдет. А по Любарскому – элементарно.

Но не все восприняли так. Многие топорщились: да что это, да как?!. И месяцев стало жалко, и дней недели. «Понедельник – день тяжелый», «После дождичка в четверг», «Семь пятниц на неделе», ономнясь, анадысь… все такое родное!

VII

– Нет, ну… я не все понял, но поддерживаю, – солидно сказал на очередном координационном совете главинж Буров. – А то распустились, черти. Часы вам подавай, минуты, секунды… До нашей эры, после нашей эры…

– Вместо нашей эры… – поддал кто-то.

– Вот именно. Ничего. Правильно, Бармалеич, так нам и надо. Мы в самом деле не вполне на Земле. Уже, между прочим, год… то есть целый оборот вокруг Солнца.

А когда остались одни, спросил:

– Варфоломей Дормидонтович, объясните, ради бога: зачем вы это сделали? Ведь трудно до нелепости с дробями этими. И мне трудно. И координаторщикам работы прибавится. Ну на кой черт!..

– Потому и трудно, что жизнь наша сама по себе нелепа… до несуществования, Витя.

– Ого!

– Да, так. Поэтому и Корнев свихнулся. И вас достанет, хоть вы и толстокожи, как носорог. И главное, понимать обязаны: что делаем, что с нами делается – под видом одного другое. В том и дело, что эти числа… или в виде дробей, или неких минимальных порций, квантов времени… да просто квантов h в толковании Пеца – понимаете, они существуют более реально, чем мы все.

– Даже?!

– Да. Они – поток. Поток времени. Мы же лишь мелкая рябь в его течении.

– А… эта ваша гипотеза турбуленции!

– Ах, если бы это была только гипотеза. Помните, был рассказ такой Лема «Существуете ли вы, мистер Джонс?»? А существуете ли вы, главный инженер Виктор Федорович Буров, ежели не понимаете все до конца? До самых глубин. Существует ли вообще наш институт?..

Буров ничего не сказал, удалился возмущенный. Это он-то не существует, это он-то толстокож, как носорог! Сам-то он знал, что не такой: впечатлительный, тонкий, влюбчивый… Поделился впечатлением с Панкратовым.

Миша вспомнил тот подсунутый ему Бармалеичем файл, ска-

зал:

– Знаешь, наш Бармалеич, наверное, маленько не в себе. Чокнутый. Но может, нам такого лидера и надо?

При всей своей даровитости Михаил Аркадьевич не мог принять идею, что движение фантома М31 во Вселенной – то же самое, что и перемещения краденых грузов по лучу в его Ловушках. Ну никак.

Если смотреть прямо, приказ сей был неисполним в полной мере. Способом, каким выносят выговоры, повышают-понижают, тому подобное – отменить времяисчисление! Ха!.. Заменить весь извечный набор (он в миллиардах часов по всей Земле – от наручных до башенных – в металл воплощен, в шестеренки; куранты бьют, колокола бамкают, пушки палят…) какими-то десятичными дробями. До седьмого знака после запятой. Ну, знаете…

Так в итоге и получилось. Но Варфоломей Дормидонтович, что называется, дрался до последнего. Он чувствовал то самое, что почуял незадолго до смерти, во власти откровения своего, Александр Иванович Корнев при взгляде на табло времен: время важнее различимого бытия. Эти числа от мира первичного. Они сами – среда.

Так что приказ выглядел странным просто потому, что заблуждения нашей жизни – в частности, со счетом времени – на много порядков более странны, нелепы и противоестественны.

VIII

Из дневника Любарского

Ситуация после приказа № 12 напоминает рассказ Марка Твена «Как я редактировал сельскохозяйственную газету». Там при появлении героя-редактора кто-нибудь восклицал: «Это он!..» – и люди разбегались, некоторые вскарабкивались на дерево или на забор. У нас не восклицают и не вскарабкиваются, некуда – но странные взгляды на себя я ловлю постоянно. Жаль, м-ра Клеменса нет в живых, это же тема для его рассказа «Как я руководил научно-исследовательским институтом».

«Шашлык по-карски, время по-любарски». Вот именно.

Для их, чертей, пользы стараешься – а они…

Я чую, что это крайне важно. Есть вселенский часовой механизм. Множество вихрей-шестеренок – и все зацепляются, чтобы вращаться. Все миры такие шестерни. Но чтобы зацепиться, надо нашей шестеренке иметь соответствующий шаг. Не Вселенной же ради нашего мирка менять свои числа, не ей к нам подлаживаться.

А зацепиться, синхронизироваться – это значит получить свою долю энергии от всевремени, от завода вселенской пружины, вращающей галактики и атомы.

Но кому я, скажите на милость, все это объясню! Сам еле пырхаю.

IX

Но кое-что все же пошло. Начали пересчитывать, перенастраивать свои ЧЛВ и программы-графики (тон задавали та же Людмила Сергеевна и координатор), уславливаться о встречах на К-уровнях, о взаимодействиях по этим числам… привыкать. И убедились, что так действительно проще и точнее. Вечная проблема: попасть в нужное К-место в обусловленное К-время с точностью хотя бы до часа исчезла; она была, потому что ленились вычислять К-интервалы, добирались на авось… и маялись часами на диванчиках в коридорах башни. А теперь неловко было не решить эту задачку для младшеклассников по формулам из приказа номер двенадцать. Ай да Бармалеич!.. «Наш-то директор-то – о-го-го!..»

У Любарского возрос авторитет.

Даже пошла мода среди молодых работников института и вне его, в Катагани или еще где-нибудь, уславливаться о встречах, пусть и о любовных, в новом своем счете времени; в 295,7658 у парка Пушкина и так далее.

X

Из дневника Любарского

«Шашлык по-карски, время по-любарски».

Времен много – время одно. Время-хозяин. Главное вселенское существо – само h-бытие-возникновение (по теории Пеца), которым просто распирает всю Вселенную. Поэтому и разлетаются галактики.