– Отличный вопрос. Мы не знаем. Эти твари из тумана просто растворились в воздухе, – взглянув на небо, ответила Рэй. – Думаю, все закончилось.

– Амарун —

Два дня спустя

Киран стоял у открытого окна, глядя на Горы Сокровищ вдалеке, которые выглядели настолько спокойными и мирными, будто на страну никогда и не обрушивалась сметающая все на своем пути лавина в виде одного вспыльчивого Бога. Они укрылись в семейном особняке рода Де Феличе, единственным представителем которого остался Мелвин.

Это было роскошное жилище, которое, к счастью, не было разрушено во время захвата Амаруна. Киран устремил взгляд на затянутое дымом небо. Сегодня дым исходил уже не от Цернунноса или его туманных эльв, а от костров, которые развели за пределами города, чтобы сжечь трупы, оставленные войной. Умерших было слишком много, чтобы оплакивать каждого.

С момента уничтожения Цернунноса минуло уже два дня, и хотя Киран своими глазами видел, как Бог Смерти обратился в прах, и ничто не указывало на его возвращение, принц до сих пор боялся этого. С гибелью Цернунноса эльвы из тени растворились в воздухе, а их собратья из плоти и крови по большей части вернулись в Мелидриан. Фейри, которые в сражениях с армией Элроя понесли огромные потери, тоже сложили оружие и оставили город в покое. В Амаруне воцарился мир, с трудом обретенный, шаткий мир. Война закончилась.

Киран повернулся и посмотрел на кровать, на которой спала Зейлан. Она впала в этот коматозный сон с тех пор, как одержала победу над Цернунносом. До сих пор девушка лишь однажды открыла глаза и попросила глоток воды. Ее телу нужно было время, чтобы восстановиться, и Киран не отойдет от нее, пока этого не произойдет. Все они были обязаны Зейлан своей жизнью.

Киран отошел от окна и вернулся к стулу рядом с кроватью Зейлан. Он проводил с ней все свое возможное время, хотя, вообще-то, был очень занят. Нужно было восстанавливать не только Амарун, но и многие другие части страны, разрушенные Цернунносом. Киран подозревал, что и на родине у него тоже есть чем заняться. Опустошение, учиненное Цернунносом в Мелидриане, было незаметным, но оно до глубины души потрясло всех фейри – как Благих, так и Неблагих.

Стук в дверь прервал думы Кирана.

– Да?

Дверь распахнулась, и Ларкин, обхватив рукой живот, ввалился в комнату. Его кожа еще не обрела свой прежний цвет. Хранитель был бледен, под глазами залегли темные круги – счастье, что он вообще остался жив. Удар магическим мечом едва не убил его.

Киран вскочил со стула и бросился к Ларкину, чтобы помочь ему.

– Что ты здесь делаешь? Ты должен быть в постели!

– Терпеть не могу валяться в постели.

Киран подхватил Ларкина под руки и помог ему сесть на свой стул.

– Вы, Хранители, такие невероятно узколобые, что это даже раздражает.

Ларкин взглянул на Зейлан:

– Как она?

– Без изменений.

– Она обязательно проснется… и останется в сознании.

Киран кивнул. В этом он был твердо уверен. Зейлан была сильной. Она была бойцом, не только телом, но и духом. Он, Киран, отрубил Цернунносу голову, но главная заслуга в этом принадлежала Зейлан. Ее магия спасла их всех, когда Киран уже сдался, благодаря судьбу лишь за то, что она позволила ему перед смертью в последний раз увидеть лицо любимой.

Киран опустился на край кровати, сжав вялые, холодные пальцы Зейлан. Он надеялся ощутить встречное давление, но его не последовало.

– Ты разговаривал с Фрейей?

Ларкин кивнул.

– Фейри под руководством Кори покидают город завтра, люди Элроя тоже планируют свой скорый отъезд.

– Хорошо, это… хорошо. – Киран был бесконечно благодарен Элрою за помощь, но присутствие его солдат в Тобрии способствовало напряженному настроению. В конце концов, сотни фейри и людей впервые за тысячу лет оказались в одном городе.

Киран и Фрейя, объединившись и используя в качестве рупора Ларкина, произнесли перед народом речь, в которой заверили людей и фейри, что они могут доверять друг другу, а корнем зла был Цернуннос. Фрейе люди поверили сразу же.

Несмотря на то что семья Драэдонов была уничтожена, слово принцессы еще имело вес в этом городе. А фейри, к изумлению Кирана, прислушивались к Кирану и ожидали его приказов, будто в немом сговоре снова назначили его своим принцем. И впервые после смерти отца Киран почувствовал, что справляется с этой задачей.

– Нам нужно решить, как действовать дальше, – сказал Ларкин.

– Решим, все в свое время, – ответил Киран, заправляя за ухо Зейлан прядь черных волос. – Нужно дать всем время отдышаться. Трупы убраны, едой народ обеспечен, а это на данный момент самое главное.

Ларкин кивнул:

– Ты станешь хорошим королем.

– Ты тоже.

– О чем ты?

– Фрейя теперь законная королева Тобрии, и я сомневаюсь, что место рядом с ней займет Элрой, – усмехнувшись, сказал Киран. – Значит, взять на себя эту задачу придется тебе.

– Только если Фрейя выйдет за меня замуж.

Киран усмехнулся:

– Выйдет, если предложишь.

Ларкин фыркнул:

– И как ты это себе представляешь? Всему свое время.

Киран пожал плечами:

– Да я так, к слову.

Ларкин еще какое-то время посидел с Кираном, но потом травма Хранителя дала о себе знать, и он вернулся к себе в постель. Фейри проводил Ларкина в его покои и снова сел на кровать к Зейлан. Взяв девушку за руку, он поднес ее пальцы к своим губам.

– Я не знаю, слышишь ли ты меня, но… я люблю тебя.

Зейлан не пошевелилась. Как он хотел, чтобы она очнулась! Киран скользнул к Зейлан в постель и притянул ее к себе в объятия. Потому что теперь он знал, что она любила обниматься с ним так же сильно, как и он. Фейри поцеловал девушку в лоб, который с каждым часом становился все теплее.

– Отдыхай, сколько хочешь. Я с тобой.

– Амарун —

– Это последний ящик, – сказал Ларкин, передавая его одному из подчиненных Элроя, который отнес ящик в карету, а потом закрыл дверцу грузового отсека. Пират попросил перед отплытием снабдить его припасами, и хотя после разрухи их в Тобрии было мало, как могли они отказать этому мужчине в просьбе – после того как он пожертвовал ради них сотнями своих солдат?

Отряхнув запылившиеся от ящиков руки, Ларкин взглянул на Фрейю, которая гладила лошадь по морде. Осознание того, что эта девушка не пострадала в битве, наполняло сердце его радостью и облегчением. Те несколько синяков и пара ушибов – не в счет: они уже зажили, как и раны Ларкина. Иногда, при резких движениях, у Ларкина еще тянуло в районе солнечного сплетения, но с каждым днем становилось все лучше.