Кейт взглянула на свои руки, усеянные крошечными веснушками. Неудивительно, что они у нее появились – ведь она часами работала под жарким тропическим солнцем. Перед ней возник образ красавицы леди Хэдли, и Кейт попыталась представить ее либо кого-то еще из многочисленных пассий Рэнда за работой, которой занималась на острове она. Естественно, у нее ничего не получилось.

Кейт понимала, что разительно отличается от женщин, с которыми Рэнд был знаком до нее. Такие женщины, как она, герцогу Белдону не нужны – а если и нужны, то ненадолго, на часок-другой. Да и он ей не нужен, убеждала себя Кейт снова и снова, но не думать о нем не могла.

– Итак, мисс Хармон, что вы на это скажете?

Кейт резко вскинула голову. Джеффри Сент-Энтони стоял рядом, облокотившись о стол, почти касаясь ее головы своей золотоволосой головой.

– Простите, Джеффри, что вы спросили? Молодой человек отступил и, зацепившись каблуком за восточный ковер, чуть не упал.

– Какой же я неловкий. – Он одернул сюртук. Его светлокожее лицо вспыхнуло от смущения. – Обычно я не такой олух. Наверное, волнуюсь. – Судорожно сглотнув, он отвернулся. – Я вас спрашивал... если у вас, конечно, нет других планов... не согласитесь ли вы с вашим батюшкой пойти со мной завтра вечером в оперу? В Королевском театре дают «Семирамиду». Я слышал самые лестные отзывы.

В этот момент в комнату вошел профессор, поправляя монокль.

– В оперу, говорите? – Его губы тронула задумчивая улыбка. – Раньше я любил оперу. Когда Мариан была жива, мы частенько туда ходили.

Кейт почувствовала укол совести, как бывало всякий раз, когда отец заговаривал о матери таким полным обожания тоном.

– Хочешь пойти, папа? Мы уже сто лет нигде не были. Отец повернулся к молодому блондину, с явным нетерпением дожидавшемуся ответа.

– Очень любезно с вашей стороны, Джеффри, что вы нас пригласили. Мы с благодарностью принимаем ваше приглашение.

Джеффри так и расплылся в широкой, какой-то мальчишеской улыбке.

– Представление начинается рано. Я заеду за вами около шести, если не возражаете.

Кейт одарила его благодарной улыбкой и сказала, что будет с нетерпением ждать вечера. Джеффри вышел из комнаты, а они с отцом вернулись к работе. По крайней мере, Кейт попыталась это сделать.

Когда все мысли – о жарких поцелуях и жгучих ласках, это нелегко.

– Вам что-нибудь еще нужно, или я могу идти ложиться спать? – спросил камердинер Рэнда Персивал Фокс, служивший у герцога уже много лет.

– Ничего не нужно, – буркнул Рэнд, – за исключением хорошего сна.

– Может быть, в таком случае принести вам стаканчик бренди? Поможет немного успокоиться и отвлечься от мыслей о профессоре.

Отложив в сторону книгу, которую читал, Рэнд нехотя поднялся.

– Может, ты и прав.

Улыбнувшись, Перси снял крышку с хрустального графина. Бывший сержант британской армии, Персивал Фокс сначала служил в Индии, а потом на континенте. У Рэнда он начал работать после того, как его ранило снарядом в грудь десять лет назад.

В ту пору Перси был для Рэнда кем-то вроде телохранителя, обязанности которого он сам на себя возложил. Он сопровождал герцога во всех поездках по стране и за ее пределами. Тот частенько путешествовал, когда еще был жив отец. От Перси у Рэнда практически не было секретов. Он был ему скорее другом, чем слугой.

Взяв из рук камердинера стакан, Рэнд сделал щедрый глоток.

– К сожалению, в настоящее время мои мысли связаны не с профессором, а с его дочерью.

Перси промолчал, однако взгляд его холодных серых глаз, который он бросил на Рэнда, выходя из комнаты, казалось, говорил: «Так я и знал».

Рэнд едва сдержал улыбку. Поставив наполовину пустой стаканчик на туалетный столик, он снял с себя халат, бросил его на скамеечку с мягким сиденьем, стоявшую в ногах кровати, и, обнаженный, скользнул под одеяло. Прохладная шелковистая материя, прильнувшая к телу, навела его на мысли о гладком, нежном, чувственном женском теле, и Рэнд пожалел, что сейчас один.

Взбив большую, набитую пером подушку, Рэнд попытался заснуть, но не тут-то было. Как он ни ворочался, стараясь устроиться поудобнее, сон не шел. Оставив бесполезные попытки, Рэнд улегся на спину и, прислушиваясь к стуку дождя за окном, принялся думать о Кейтлин Хармон.

За три дня, прошедших с их последней встречи, он твердо решил позабыть о ней навсегда. Даже если она что-то и знала о своем отце и Талмидже, то наверняка совсем немногое, и эта скудная информация не стоила страданий Рэнда, выражавшихся в непрекращающемся желании этой барышни.

Рэнд закрыл глаза и представил себе высокую соблазнительную грудь, прекрасно умещавшуюся в руке, огромные зеленые, как листва, глаза и длинные рыжеватые с золотистым отливом волосы. И как и в прошлую и позапрошлую ночь, желание вспыхнуло в нем. Он с трудом подавил его и вспомнил о прошлой ночи, когда не смог этого сделать и отправился к той, что могла помочь ему в этом.

Его бывшая любовница Ханна Риз, актриса Королевского театра на Друрилейн, всегда была рада его видеть. Они были не только любовниками, но и друзьями. Похоже, Ханна в отношении Рэнда обладала каким-то шестым чувством и всегда с готовностью утешала его.

Он отправился в Королевский театр, но по дороге понял, что хочет заниматься любовью не с Ханной, а с Кейтлин Хармон и ни одна женщина не сможет ее заменить.

Рэнд вздохнул, слушая, как в тишине тикают часы из золоченой бронзы и ветер бросает в стекло капли дождя, и вновь словно ощутил под руками мягкое, податливое, трепещущее тело Кейт, почувствовал на губах прикосновение ее сладостных губ. Она оказалась именно такой страстной, какой он ее себе и представлял, и в то же время была в ней какая-то невинность и наивность, не оставшиеся для Рэнда незамеченными. Именно поэтому Рэнд поклялся никогда больше не встречаться с Кейт.

Вполне возможно, что Ник Уорринг прав: она и в самом деле девственница.

А у Рэнда не было никакого желания жениться – по крайней мере пока. А если бы и было, ценившая превыше всего собственную независимость дочь американского профессора вряд ли подошла бы на роль герцогини. Рэнд отдавал себе в этом отчет, хотя не мог не восхищаться Кейт – умной, непосредственной, энергичной и страстной.

Он прекрасно понимал, что тому, кто женится на этой девице, которой отец предоставил полную свободу с десятилетнего возраста, наплевательски относящейся ко всяким условностям, придется очень нелегко. Кем бы ни был ее будущий муж, ему нужно будет крепко держать ее в руках.

А Рэнду почему-то одна мысль об этом была неприятна. Пусть Кейт независима, пусть ей, в конце концов, придется научиться подчиняться воле мужа, но ему бы не хотелось, чтобы дух ее был сломлен. Представив себе Кейт Хармон в постели какого-то постороннего мужчины, трепещущую от страсти, которую разбудил в ней он, Рэнд, герцог почувствовал бешеную ярость.