— Принценхауз. — Кивнул в ту сторону принц. — Там мы с братьями учились хозяйствовать. А вот тут — Генрих направил ладью к неприметному причалу, — мы иногда устраивали пикники.

Ладья мягко причалила, гребцы с одного борта спрыгнули в воду и немного подтянули судно к берегу. Высадившись на остров, княжна со свитой оказалась у подножья невысокого поросшего лесом холма. Там и тут посреди деревьев громоздились покрытые мхом валуны.

— Старые люди рассказывают, что на том острове когда-то стоял вендский бург. — рассказывал Генрих, с видом приветливого хозяина показывающего гостям свое поместье.

— Целый бург? — Либуше оглянулась.

— Вода поднялась? — Первым догадался воеводич.

— Да, так говорят. Но это было еще очень давно, когда мы отвоевали эту округу у дунцев, от бурга уже остались только несколько валунов.

Дождавшись, пока все соберутся, кронпринц вежливо склонился перед невестой. «Не желает ли княжна прогуляться со мной во-вон до тех валунов, пока наши сопровождающие достанут еду из приготовленных корзин?». Поняв. Что это и есть ответ на ее утренюю записку, Либуше вежливо улыбнулась и подала руку. Идя за женихом, она не увидела, как Добыслава властным жестом остановила остальную свиту: «Пусть поговорят».

Не желая пугать княжну еще больше, Генрих не стал углубляться в лес. Он всего лишь отвел княжну до конца пляжа, где у самой кромки воды лежали три огромных валуна. Скинул куртку, словно простой воин, улучивший минутку для свидания, и постелил ее на один из валунов. Либуше благодарно кивнула в ответ на приглашающий жест и села на плоский камень.

Принц остался стоять, прислонившись спиной к другому. При этом княжна отметила. Что к оставшейся у ладей свите он повернулся боком. Привычка? Нежелание, чтобы кто-то смог прочесть по лицу или движениям губ суть их разговора? «Чушь какая!» — обернула сама себя девушка. — «Уже на ровном месте не пойми что мерещится». Либуше сидела и смотрела на жениха. А он не торопился говорить, ожидая, видимо, что начнет она. Что ж, все честно. Она сама просила о разговоре, он сделал все, чтобы можно было поговорить без помех.

И именно теперь, когда можно было говорить, Либуше почувствовала, что не знает, с чего начать. Солнечный день, шелест листьев, тихий плеск волн… Те слова, что она придумывала всю ночь теперь оказались ей совершенно неуместными. А новые никак не приходили в голову. Понимая, что времени у них не так и много, княжна наконец-то решилась.

— Вчера мне показалось, — немного нерешительно начала она, — что вы на меня обиделись. Мне показалось, что вам передали разговор, не предназначенный для чужих ушей.

Девушка нерешительно замолчала, ожидая реакции принца. Но тот только вопросительно поднял бровь, призывая продолжать. Глядя на это спокойствие княжна почувствовала, что снова начинает закипать.

— Мне показалось, — добавила она уже с недобрым прищуром, — что у стен моей спальни появились уши. Хотелось бы узнать, хотя бы, чьи?

— Мои. — Не меняя выражения лица ответил принц Генрих. Эта откровенность в первый момент сбила Либуше с толку.

— Что, простите?

— Это я должен просить прощения. — Генрих снова заговорил светским тоном, по которому сложно было понять, злится он на невесту за этот разговор или потешается над ней. — Мое поведение непростительно. Признаюсь, идея с цветочками и записочками выглядела по-мальчишески глупой.

Принц поморщился, словно само воспоминание о том вечере было ему неприятно.

— Могу обещать, что подобного больше не повторится. Ну и, само собой, что все услышанное было и остается между нами. Вам больше не стоит опасаться «ушей» в своей спальне. Собственно, я надеялся застать всего лишь пустую комнату, что, конечно, никоим образом меня не оправдывает.

Кронпринц замолчал. И снова настала очередь княжны говорить. Только вот теперь она совершенно не знала, что сказать. Просто не ожидала, что история с подслушанным разговором раскроется так быстро и просто. Что никто не станет отпираться и доказывать что ей все показалось. Что заксонский крулевич так запросто признает собственную вину. Либуше готовилась к спору и была готова стоять на своем. А спора-то и не получилось.

— И как нам теперь быть? — Этот вопрос вырвался у нее сам собой, прежде, чем она успела подумать.

Сейчас, когда жених так легко признал свою вину, Либуше подумала, что и она перед ним тоже виновата. Пусть разговор с нянькой действительно не предназначался для чужих ушей, не хотелось бы ей услышать такое о себе. Пусть и случайно. Видимо, и принц Генрих почувствовал ее неловкость, но истолковал по-своему.

Обойдя валун, он осторожно присел на другом конце камня. Оставив между собой и княжной достаточно места, чтобы даже строгий взгляд не нашел, к чему придраться.

— Знаете, принцесса, — начал принц Генрих, задумчиво глядя на озеро, — я понимаю, что мы с вами оба — заложники долга. Не скажу, что подслушивать о себе оказалось для меня приятным опытом. Но, наверное, даже лучше, что я это услышал. — Он немного помолчал, подбирая слова, а потом продолжил.

— Вам не надо меня бояться. В моей долгой жизни меня учили многому, но насиловать маленьких девочек — точно не учили. Давайте спокойно переживем весь это балаган со свадьбой, а потом, я думаю, как-нибудь все само образуется. Я уже обещал, что готов подождать. С тех пор ничего не изменилось.

Это было похоже на предложение мира. Или, самое меньшее, перемирия. Пока Либуше думала, как достойно ответить, принц снова встал. Издали им уже махал рукой воеводич Мирослав. Вложив свою руку в руку жениха, княжна вслед за ним направилась к лодьям. Уже по дороге она задумалась, как ловко некоторые умеют повернуть разговор. Это ведь она хотела поговорить с женихом. А получилось, что жених говорил с ней. Вроде, все толково выяснил, но кое-какие вопросы все же остались.

— А как же наследник? — Спросила она, пока еще было можно, — Ваше крулевство и так долго ждало…

— И именно поэтому вполне может подождать еще, — равнодушно пожал плечами Генрих. — У меня — два женатых брата. Надеюсь, они скрасят нашим подданным время ожидания.

Пока жених с невестой беседовали, их сопровождающие достали из приготовленных на кухне корзин легкие закуски. Подкрепившись немного, снова вернулись к разговорам об озере и о старом бурге. Особенно дотошно расспрашивал принца воеводич. Так, что даже воеводина Добыслава посчитала нужным пояснить, словно извиняясь за настойчивость сына. «У нас в воевудство тоже — озерный край. И тоже есть старые места, которые пришлось оставить из-за того, что вода поднялась. Или, наоборот, который нашлись потому, что вода спала.»

Генрих кивал, соглашаясь, что да, наслышан. А сам с удовольствием беседовал с Мирославом. Сын воеводы, похоже, был искренне влюблен в родные озера и болота и неплохо разбирался в том, о чем говорил. Потому и Генрих отвечал ему честно, насколько позволяли знания. Святилище? Нет, не знает. Может, и было когда-то, но заксы пришли сюда уже после дунцев. Нет, он ничего такого не замечал. Знаки? Да, во-он на том валуне подо мхом должны быть какие-то руны, если воеводичу интересно, ребята покажут.